На званом обеде один из гостей обратился к Шоу:

- Вы и есть тот самый знаменитый юморист? А это правда, что ваш отец был портным?

- Правда.

- Так почему вы не стали портным?

- Трудно сказать. Призвание, а может быть, просто каприз. Ну вот, например, ваш отец, если не ошибаюсь, был джентльменом?

- Конечно.

- Так почему вы тоже им не стали?

Несчастны мы все, что наша родная земля приготовила нам такую почву – для злобы и ссор друг с другом. Все живем за китайскими стенами, полупрезирая друг друга, а единственный общий враг наш – российская государственность, церковность, кабаки, казна и чиновники – не показывают своего лица, а натравливают нас друг на друга.

Изо всех сил постараюсь я забыть начистоту всякую русскую «политику», всю российскую бездарность, все болота, чтобы стать человеком, а не машиной для приготовления злобы и ненависти. Или надо совсем не жить в России, плюнуть в ее пьяную харю, или – изолироваться от унижения – политики, да и «общественности» (партийности).

Александр Блок (из письма к матери)
12-13 апреля 1909 г.
Петербург

Однажды, а точнее за два года до развала СССР, Локас* сидел в старинном кафе Барселоны и наблюдал, как между столиками с посетителями ходит пожилая испанка и что-то им предлагает. Подошла она и к столику, где со своей испанской подругой сидел Локас. Оказалось, что женщина предлагала купить у нее старинный семейный альбом с фотографиями.
- Давай купим! - влюбленный во все испанское загорелся Локас.
- Что ты! - сказала ему по-английски его испанская подруга. - Альбом — это ее хлеб. Просто дай ей сто песет, если не жалко.
Локасу было не жалко.
Когда женщин отошла, испанская подруга объяснила недогадливому Локасу, что именно в такой завуалированной форме гордые испанцы просят милостыню.
О том случае Локас вспомнил буквально на днях, когда по причине снегопада решил добираться на службу не на своей старушке «хонде», а в метро. В метро он заодно и назначил встречу со своим знакомым, которому обещал вернуть небольшой долг. В должниках Локас ходить не любил.

Но сначала о кепке. Все мужики его поколения ходят в кепках одинакового фасона, с опускающимися на случай мороза и ветра ушами — разница только в отсутствии-наличии пуговки сверху, да в козырьке — бывают и кожаные... Некоторые мужики носят еще «жириновки» — они дороже и теплее, но из-за одного названия Локас никогда бы не стал надевать такое на голову. Правда, и кепка напрочь привязалась к одной известной персоне по имени Лужков, но «лужковкой» ее никто не называет - по крайней мере Локас никогда такого не слышал. Помимо кепки, в руках у Локаса маленькая кожаная сумка с документами, типа барсетки, и перчатки. Но если сумку и перчатки Локас обычно контролирует, то кепку — нет. И если, скажем, в метро он встает со своего места и наступает на что-то мягкое, то в девяноста девяти случаях из ста — этот его собственный головной убор.

А тут как-то поставил Локас машину, заученным движением взяв с соседнего сидения кепку и барсетку, дошел до парадной своего дома и приставил кодовый ключ к замку... Металлическая дверь открылась, но затем не захотела закрываться. «Опять бомжи сломали!» - с тоской и злостью подумал Локас, которому надоело по пути на свой этаж боком обходить на лестничной площадке известные лужи. Он попробовал надавить на механизм, затягивающий дверь — ноль результата. Локас глянул вниз и увидел, что под дверь что-то подложено. Так бомжи и делают, чтобы она не закрывалась. Но это было не что-то — это была кепка Локаса, которой уже крепко досталось — была она перепачкана и помята...

А теперь эта последняя история. Спустился, значит, Локас в метро, доехал до остановки «Гостиный двор» и встал в условленном месте, где к нему должен был подойти его приятель. Встал он, а по причине ночного недосыпа закемарил. Известно, что лошади прекрасно спят на ногах. Иногда и у Локаса получается. Отключишься на три минуты, и вроде как свежесть возвращается. Итак, стоя, вздремнул Локас, а когда открыл глаза, сразу почувствовал, что что-то не так. Барсетка в правой руке при нем, а кепка, которую он обычно придерживает указательным пальцем, исчезла. Глянул Локса под ноги — кепка его там лежит. А в кепке что-то. Поднял Локас кепку, а в ней деньги: две десятирублевых бумажки, монета того же номинала и еще три рубля. Криво усмехнулся Локас — видать, приняли его за попрошайку — оглянулся, кому бы деньги отдать, да попрошаек, кроме него, в метро не оказалось. Делать нечего — положил Локас деньги в кошелек и, пока ждал он приятеля, мысли сами собой начали скакать в его голове, производя подсчеты. Тэкс... За три минуты тридцать три рубля. За час... умножаем на двадцать — шестьсот шестьдесят рублей. За два часа ( больше не простоять) одна тысяча триста двадцать рублей. За месяц без малого сорок тыщ... Это ж надо ж! Столько он теперь получает на работе (раньше больше) плюс пенсия десять тысяч. Не жизнь, а малина!
А тут и приятель подошел.
Хотел Локас рассказать ему, что приключилось, да передумал... Вдруг и вправду пригодится.
_____________________________

* Локас — собирательный образ моего поколения

Я на Эхе (05 декабря 2012, 19:12)

Я уже много раз писала о том, что прекрасное - это некоторые способности + школа и опыт.

Этот тезис хорошо иллюстрируется двумя роликами:

Вот ребята исполняют Con te Partiro. Природные данные налицо.



А вот исполнение Андреа Бочелли по формуле "природные способности, плюс опыт и громадная работа над собой"



В первом случае видны "усилия" - как у китайских гимнастов на Олимпиаде: "Вот, мы можем!" А во втором случае - просто изящество, красота и легкость. И не надо никому ничего доказывать - музыка сама говорит за себя.

Но за этой легкостью стоят годы и годы тренировок с самого детства.

* * *

Как тут не вспомнить российских "премиальных" авторов. Та же история: из кожи вон лезут, чтобы кудреватостью слога показать "А мы можем!" А изящества нет. Хрустальной чистоты нет. И видна искусственность, а не искусство. Собственно, поэтому оно и не цепляет и не выходит за пределы литературного междусобойчика.

Хотя способны от природы все до единого - бездарей нет. Но нет и теоретических знаний и тонкого понимания литературной механики. Более того, они ж всячески открещиваются от нее: им все произведения по прямому проводу из космаса закачиваются. Результаты на выходе соответствующие.

Питерские журналисты моего поколения должны помнить эту историю из середины семидесятых, когда секретарь райкома КПСС решил привлечь к ответственности одного рабочего, тоже члена КПСС, за неподобающе высокие заработки. Этот рабочий был новатором и постоянно совершенствовал производительность на своем станке. Оплата его труда была сдельно-прогрессивной, так что заработки превышали 400-500 рублей в месяц. Ставка старшего инженера равнялась тогда 150-170 рублям. Не знаю, сколько получал тот секретарь райкома КПСС, но его возмутило, что простой работяга получает чуть ли не больше. Работягу вызвали в райком и пропесочили, взывая к его коммунистической совести.

Вроде бы, рационализатора исключили из партии, но от своих заработков он не отказался. Видевшие его в деле, говорили, что он напоминал Гулливера, словно сотней веревочек привязанного к станку: одна - для одной ноги, другая для другой и так далее. Подобная «рационализация» и позволяла выдавать несколько дневных заданий за смену. Кстати, на производстве таких обычно недолюбливали – из-за них и всем остальным повышалась норма…

Для меня в этой истории интересна психология райкомовского партийного чина, считавшего, что нижестоящие по иерархии не имеют права получать больше. Сегодня не так. Известная сердюковская сотрудница из Минобороны, если верить СМИ, получала в месяц 5 млн. рублей, при том, что всего лишь около 4 млн. рублей в год ( в год!) получает наш президент, если опять же верить официальной информации. Ни президент, ни премьер-министр, ни сам экс-министр не вызывали ту сотрудницу на ковер для втыка. Другие времена, другие нравы. Потому сегодня все и ломятся в чиновники.

В те времена, с которых я начал, быть рабочим считалось если не престижным, то незазорным. Во всяком случае, престиж профессии определялся уровнем зарплаты, а у рабочих она была не меньше, если не больше, чем у ИТР. Официально же рабочий класс считался гегемоном, и пресса, культура (живопись, театр, литература) кормились рядом с ним. Тема рабочего класса была поставлена во главу угла всей творческой деятельности. Даже независимый Олег Ефремов во МХАТе ставил спектакль под названием «Сталевары». Разумеется, для партийных бонз это была ширма, подушка безопасности, но тем не менее – в сознании масс звание «рабочий» звучало не противно, а то и гордо. Героями Социалистического Труда были не только ученые, артисты, писатели и изобретатели, но и рабочие - победители так наз. социалистических соревнований.

С одним я был знаком – нормальный мужик. Токарь Ленинградского завода строительных машин. Звали его Евгений Моряков - хорошо выступал, даже в газету пописывал. Свою Золотую звездочку он надевал только по случаю, а так носил в кармане – стеснялся. Была создана рабочая элита – на торжествах она тусовалась рядом с первыми лицами государства и цитировалась наравне с ними… Звание Героя Социалистического Труда было упразднено в 1991 году, а стало быть упразднен и труд в СССР как «дело чести, славы, доблести и геройства». Хотите получить новую гвардию рабочих-специалистов – возвратите звание. А что? Герой Труда! Звучит…

В русском языке, как и в прочих славянских языках, слово «работа» происходит от понятия «раб». В английской языке, как и в прочих языках германской группы, то же самое слово «work» имеет в исходных значениях понятия «усилие», «прилагать усилие», то есть по-нашему - «не по-децки» вкалывать… Да, в России физический труд традиционно не престижен. Его придется снова возвеличить – это в наших с вами интересах. Без шуток. Этот идеологический месседж должен быть спущен в массы, если мы хотим, как обещал президент, создать в ближайшие годы 25 млн. новых высококвалифицированных рабочих мест. Хм… как бы они не перепали мигрантам… Но, по оценкам экспертов, это пока очередная утопия, как многие прочие утопии, в разное время озвученные президентом. По подсчетам экспертов они выполнялись максимум на 30 процентов.
Одним месседжем тут, разумеется, не обойтись – нужны демократия, независимые суды и СМИ, нужны реальная конкуренция и бизнес, свободный от чиновников, главное – от силовиков ( пусть лучше продолжают процеживать министерства и ведомства).

Как я понял, президент с помощью вице-премьера Рогозина намеревается провести техническую революцию вокруг оборонки. Для этого, видимо, и приобретаются новые станки, на которых Рогозин предлагает повесить таблички с указанием стоимости. Увы, это лишь сигнал, что умельцы для таких станков еще не обучены, а тем, что есть, надо руки оторвать за порчу дорогого оборудования.
Пора возрождать ПТУ, профессионально-технические училища, которыми в свое время гордился Питер, столица рабочего класса. Но надо ли при этом сокращать количество вузов в стране, дабы загонять молодежь в эти самые ПТУ? Создайте престиж рабочих профессий, дайте достойные зарплаты, и никто не будет рваться в вузы. А сокращать и объединять институты и университеты, как того хочет Минобразования, глупо. Знаний (как, впрочем, и денег) много не бывает - всегда впереди нераспаханное поле. Если в наш век материальной заинтересованности сказать потенциальному юристу, что за станком он будет получать вдвое больше, он забросит эти дурацкие законы и пойдет в ПТУ.

В старших классах средней школы мы проходили производственную практику. Помню, как я две недели отработал на каком-то заводе – притирал с помощью абразивной пасты клапаны к двигателям. А в другое лето просеивал песок, замешивал цемент и клал стенку из кирпичей над четвертым этажом жилого дома, что на Васильевском острове, на углу Большого проспекта и Детской улицы. Раза два в месяц я проезжаю мимо этого дома и подмигиваю угловой стенке, где лежат и мои кирпичи.
_________________________________

Я на Эхе Москвы (03 декабря 2012, 20:08)