Фотопроект «Иностранцы о России», в котором узнаем, что думают жители других государств о нашей стране. На этот раз назвать три ассоциации, которые приходят на ум, когда речь заходит о России и русских, «Моя Планета» попросила жителей Италии.


— В детстве и юношестве я читала много русской литературы: Чехова, Горького, Льва Толстого, Пушкина, Достоевского. Именно с ними у меня и возникают первые ассоциации. Мне также сразу вспоминается имя Юрия Гагарина, первого человека в космосе. И третье, пожалуй, — купола православных церквей. (Сара Эфазат, графический дизайнер)



— Я настолько мало знаю про Россию, что можно сказать, что вообще ничего не знаю. Россия большая, судя по карте, и холодная. Я слышала, что там очень холодные зимы. (Катя Хитц, работник Датского центра архитектуры — DAC)

— Внук. Моя невестка из России, так что внук наполовину датчанин, наполовину русский. Православная церковь. В мае мы летим в Москву на крестины внука. Предполагается большой праздник, не могу дождаться. Поездка в Санкт-Петербург на фестиваль во время белых ночей. Наша джаз-группа участвовала в уличном параде, мы шли между двумя военными оркестрами, и было очень тяжело за ними поспевать. (Ян Оманд, барабанщик в джаз-группе Jan's Swingtet)

— Российские солдаты, танцующие «калинку» в высоких шапках. В одной из компьютерных игр была такая картинка в конце. Второе — стриптиз клуб. Пару лет назад на тот момент моя будущая жена решила мне показать, что такое русские красавицы, и отвела на русский стриптиз на острове Пхукет в Таиланде. Третье — собор Василия Блаженного. Из-за его куполов мне хочется назвать его «зефирным». Для меня это символ России и Москвы, ведь на всех путеводителях и книжках именно он. (Эмиль Кристенсен, предприниматель)

— Русская водка. Еще из детства помню момент развала СССР, мне тогда было 14 лет. Еще помню, что советская футбольная сборная была сильная. (Джем Кавдар, владелец продуктового магазина Stefanos)

— Достоевский. Бабушка. Меховые шапки. Я читала «Записки из подполья», «Преступление и наказание», «Двойник». Именно из этих книг я и знаю Россию, помимо той России, про которую рассказывают в новостях. Слово «бабушка» — русское слово. Это вроде деревянные игрушки-куклы, где одна в другой, нет? Третья ассоциация — из детства. Картинка из мультфильма: несколько мужчин в больших меховых шапках танцуют, низко приседают и в прыжке резко выкидывают ноги в разные стороны. Мне очень нравился этот танец, и я все время пыталась его повторить. (Софи Хансен, физик, аспирант Университета Копенгагена, Институт Нильса Бора)

— Высоцкий. Для меня это самый русский из всех русских, потому что он в своих песнях смог описать все аспекты родной культуры: тройку, водку, азартные игры, скорость, спорт, поговорки и пословицы, горы, войну, науку, поэзию. Вторым я бы назвал Ерофеева, а третьим — Булгакова. Для меня оба описывают русскую культуру домашних кухонных посиделок, философских разговоров и, конечно, водки. (Фредерик Плум, владелец магазина Den Sidste Dråbe, кандидат наук по русской литературе)

— Природа. В Дании это что-то милое и уютное, в России природа необъятна и порой опасна. Города — острова цивилизации, затерянные в море дикой природы. Во-вторых, Россия у меня ассоциируется с анархией. С одной стороны, общество контролируется властью, но с другой — русские мастера обходить любой контроль. Понимаешь это, когда пьешь с русскими у них на даче. После нескольких стопок соревнования: кто залезет на самое высокое дерево, кто доплывет до дальнего берега. Третье — пробки. Я работал гидом в России и провел много бесконечных часов в пробках на Тверской. (Аллан Ларсен, координатор в страховой компании SOS International)

— Мой преподаватель по актерскому мастерству — актриса из России. И Федор Достоевский: я играла в постановке «Братьев Карамазовых» в прошлом году. (Эллаха Лак, бариста в кафе Grød, студентка театрального колледжа)

— Холодная погода и люди, обозленные на холодную погоду. Насколько я понимаю, у многих Россия ассоциируется с холодом. Еще одна ассоциация — меха. Из детства вспоминаю картинки русских в шубах. (Саша Келли, спасатель в бассейне)

— Матрешки. Один из моих русских друзей купил своей девушке матрешку с большим носом: так он решил пошутить над большим носом подруги. Еще я сразу вспоминаю дорожные инциденты и камеры в машинах. По всей видимости, в России видеорегистраторы очень популярны. YouTube полон таких видео: люди, врезающиеся в стадо овец, коровы, вываливающиеся из грузовиков, комета, падающая в небе, — какие-то сюрреалистические пейзажи. (Майкл Дохман, мастер в салоне Zenz)

— Зима. Я знаю, что у вас теплое лето, но мне на ум сразу приходят люди в традиционных мохнатых шапках, окруженные сугробами. В детстве я много играл в тетрис, это же игра из России. Музыкальной заставкой там была русская народная песня. Еще у меня перед глазами Красная площадь и собор Василия Блаженного. (Каспер Вобен, владелец кафе Good Life)

— Культура. Известные русские писатели, композиторы и деятели культуры дореволюционных времен. Их работы актуальны и в наши времена. Еще Россия у меня ассоциируется с холодом. (Шарлотта Билль Бах Икьер, владелица магазина Gågrøn!)

— Россия большая. Мировой географический рекорд, и это меня еще с детства поражало. Второе: «неудача» — это для меня связано с русской историей в целом. Русские так много достигли в культуре, науке, литературе, музыке, там огромное количество ресурсов, но все время находился какой-то фактор, который препятствовал развитию страны. Может, это странный и особый русский путь. Третье: русские при первом знакомстве закрытые, как шкафы. (Клаус Барфед, преподаватель датского языка в школе IA Sprog)

— Водка. Сибирь. Иногда в зимнем Копенгагене ощущаешь себя как в Сибири из-за высокой влажности, и я об этом порой думаю, когда ни одна куртка не спасает. Еще советские рыбаки. Я родился и вырос на датском острове Борнхольм. К нам на остров часто приплывали рыбаки из соседних советских республик и продавали рыбу. (Питер Брейд, владелец карамельной мастерской Karamelleriet)

«Моя Планета»

ertata

9 сентября исполнилось бы 85 лет Надежде Румянцевой. «Девчата», «Неподдающиеся», «Королева бензоколонки», «Женитьба Бальзаминова» — вот, пожалуй, и все известные ее киноработы. А казалось, актриса не сходит с экранов. После «Девчат» поклонники не давали прохода, Румянцева стала по-настоящему народной. Однако официальное звание получила только в 1991-м. И никогда не жалела о несыгранных ролях.

В ее жизни было нечто большее, чем успешная кинокарьера — настоящая любовь, похвастать которой могут немногие актрисы. Вилли Хштоян, проживший с Надеждой Румянцевой 42 года, дал эксклюзивное интервью газете «Культура».

В загородном доме, где Надежда Васильевна провела последние несколько лет, все осталось так же, как при ее жизни. На стенах — два портрета работы Зверева. Антикварная русская мебель, предметы интерьера из Египта, Китая... Кажется, вот сейчас эта маленькая женщина спустится со второго этажа и скажет тонким голоском, чуть протяжно: «Здравствуйте, проходите, пожалуйста...» Вилли Вартанович не стал ничего менять, хранит не только наряды жены, но и дух былой счастливой жизни. В свои 83 еще работает, водит машину.



«Вот иду я, красивая, по улице, а все встречные ребята... так и падают, падают, падают. И сами собой в штабеля укладываются!»

Хштоян: Официальных вечеров устраивать не будем. Соберемся, как обычно, узким кругом: близкие подруги Нади — Люся Гнилова, Галя Пешкова, моя дочь Карина, друзья. 30-летний внук Вилли работает в судоходной компании в Сингапуре, правнучке Лее — год и восемь месяцев.

культура: Надежда Васильевна любила свой день?

Хштоян: Обычно мы отмечали его дома, юбилеи — в ресторане. Но с возрастом Надя предпочитала праздновать именины, 30 сентября. Цветы обожала. А к подаркам относилась спокойно. У нее ведь все было.

культура: Как выходили из положения?

Хштоян: Очень просто — вручал конверт с деньгами. Не люблю магазины. Да и Надя — женщина потрясающая. Приезжаем в Европу, говорю: хочешь — не хочешь, а энную сумму, будь добра, потрать. В Австрии приходилось даже привлекать к сотрудничеству жену моего партнера — польку Лушу. Так и она возвращалась удивленная: «Странная женщина! Говорю: тебе очень идет этот наряд. Отвечает: у меня все есть». У Нади рост 150 см, а там прямо в магазине одежду могли подогнать по фигуре. Надя была элегантной, любила и умела наряжаться — замечательная портниха на «Мосфильме» ее обшивала. Помню, в Австралии не мог купить дубленку — там все женщины крупные. Приезжаю к Ойстраху, старшему брату музыканта, — в доме пахнет мехами вперемешку с едой. Показываю размеры — он улыбается: «Бэби, что ли?» Звонит коллеге: «Тут у меня русский из Советского Союза. У него жена такая маленькая...» Посоветовали купить шкурки. И портниха такую дубленку Наде сшила — загляденье! С отделкой, ручной вышивкой...

культура: А украшения любила?

Хштоян: Как замначальника главка во Внешторге я курировал в том числе «Алмазювелирэкспорт». Мне говорили: «Поезжай в такой-то магазин с нашим специалистом». Он проверял качество бриллианта, мне выписывали счет. И не дай Бог попросить скидку — наказать могли на всю жизнь. Но Надя и к драгоценностям была равнодушна. Бережливая — ужас! Из крестьянской семьи ведь. Идем мимо хорошего ресторана, предлагаю поужинать. Надя: «Нет, здесь дорого». Ругаться нам особо некогда было, да и отходчивые оба. Но на этой почве разногласия возникали. Когда познакомились, Надя, бывало, больше меня на съемках зарабатывала — по сравнению с другими министерствами во Внешторге платили мало. Но в 1992-м я ушел в частную компанию — мы ни в чем не нуждались. А Надя так и не изменила своим принципам. Предчувствовала: «Вилли, не сори деньгами. Жизнь будет тяжелая».


культура: Бережливость ее — родом из военного детства?

Хштоян: Конечно. Отец на фронте. Мать с двумя детьми — в Жаворонках. Мама устроилась обходчицей железнодорожных путей. А Надя уже в десять лет ходила по соседним деревням и торговалась, чтобы выгоднее обменять старые вещи на хлеб или крупу... Семья была очень приятная, типично русская. Я полюбил Надиных родителей, навещал их, даже когда Надя на съемках была. Мама потом заметила: «Вилли у нас появился — и Надя стала чаще приезжать». Армяне ведь очень почитают родителей. Помню, приехал летом, лег спать на веранде. А в шесть утра слышу — отец приговаривает: «Ну давай, давай, дорогая!..» Думаю: с кем это? Посмотрел — а он гладит самогонный аппарат. Там как раз первачок пошел. У него было два варианта: простой и «коньяк» — с травками. Вкусные — передать нельзя! После войны отец работал егерем, вставал в четыре утра, шел за грибами. Когда мы с Надей просыпались, они уже были пожарены.

культура: А мама потом чем занималась?

Хштоян: Мать у нас была коммунистка. (Смеется.) И домохозяйка. А отец —середнячок, против партийных. Приходя домой, с порога кричал: «Коммунисты, есть в доме что пожрать?» Мы с Надей называли его кулачком. Когда за столом он доходил до определенной кондиции, Надя начинала «выступление»: «Так, кулачки-то у нас хорошо живут...» Папаша заводился. А все вокруг, уже знавшие наш прикол, хватались за животы... Когда у отца доводы заканчивались, он падал в кровать и засыпал мертвецким сном. Концерт повторялся на протяжении всей его жизни. И всякий раз, когда мы приезжали, он говорил: «Ну, пойду забивать барана». Хотя разводил кроликов. Надя, к слову, благодаря моей маме в совершенстве освоила армянскую кухню. Готовила сациви из домашних кроликов. Даже хаш делала. В первые совместные годы я частенько проводил воскресенья с друзьями: утром шли в армянский ресторан на хаш с водочкой, потом гуляли, перемещались в «Арагви» на шашлычок. А вечером я, хорошенький, возвращался домой. Наде это надоело, и она сказала: «Так, теперь я вас буду принимать дома». Ребята пришли в девять утра. Начали есть. Переглядываются: «Вкусно!..» Через неделю снова пришли. Потом — еще раз... Пока Надя не взмолилась: «Все, устала, возвращайтесь в свои рестораны». Это, конечно, была шутка. Чувством юмора и характером Надя — в отца. Однако готовить-то хаш приходилось по ночам. С тех пор она стала делать его реже. А со временем полюбила китайские блюда, все-таки мы пять лет в Малайзии прожили, пока я работал торгпредом. Талантлива была от природы. Во всем! Дотошная, организованная. Это я ничего не умею. Однажды решил яичницу пожарить — разбил яйцо не в сковороду, а на плиту...

культура: Многие не понимали, как актриса на пике славы могла бросить карьеру и уехать за границу.

Хштоян: Я получил назначение сначала в Египет, и Надя приняла это как данность. На работе меня предупреждали: она не сможет, все-таки актриса... Я сказал: «Что ж, придется и мне вернуться». Надя успокоила: «Вилли, даже не думай. Моя жизнь связана с тобой». Ее тоже пугали, что снимать перестанут. А слышали в ответ: «Но я ведь жена!» И уезжала спокойно: «Без работы не останусь». Она много дублировала, вела телепередачи. Столько предложений было! И заработки порой больше, чем на съемках. А какие творческие встречи проходили! Организатору концертов Моте Кацнельсону, советскому Юроку, ни один артист не отказывал. Мотя шел к секретарю обкома, всех на ноги поднимал, чтобы устроить лучшие гостиницы, питание. Концерты «Товарищ Кино» целые стадионы собирали. Объявляли Надю, она выходила — и весь стадион в едином порыве поднимался, аплодировал. Вот это пропаганда! Какие тексты были патриотические! В праздники я иногда ездил с Надей. Был в Ташкенте, Самарканде. И видел, как ревел стадион, прося актера выйти на бис. Ни один политический деятель не собирал столько народа. Узбеки принимали русских, как своих. Цветами заваливали. Такая любовь!

Я, правда, неловко себя чувствовал из-за этой любви. Заходим в ресторан — тут же начинается: «Надежда Васильевна... Надежда Васильевна...» Едем на поезде — то и дело стук в дверь. Когда жили в актерском доме на «Аэропорте», постоянно кто-то караулил у подъезда. Я пытался было ограничить общение с особо назойливыми, но Надя объяснила: «Не надо, Вилли, они ведь и выступление могут сорвать. Люди-то разные...» Постоянные поклонницы приходили к нам домой, пили с Надей чай, разговаривали. Но случилась оказия — одна из женщин влюбилась в меня. И долго не могла понять, почему я, не как «другие», и не могу любить одновременно и Надю, и ее (смеется). Пришлось по-мужски поговорить и с преступником, вернувшимся из заключения. Когда его дежурства у подъезда порядком надоели, я дал ему денег, попросил выпить за наше здоровье и оставить нас в покое.




«Я вот раньше... думала, как это люди целуются? Ну, им же носы должны мешать. А теперь вижу — не мешают»

культура: Надежда Васильевна быстро освоилась на чужбине?

Хштоян: Она знала французский, частенько ездила с делегациями. Перед поездкой в Египет начала учить английский. Мы взяли с собой Карину, и там они вдвоем пошли в школу Берлиц. За полгода Надя освоила язык и на приемах рассказывала анекдоты, заранее с преподавателем переведя их так, чтобы юмор был понятен и на английском. Память у нее была изумительная! Как-то все просто у нее получалось: снималась в «Королеве бензоколонки» — выучила украинский. По случаю зазубрила на японском речь о советско-японской дружбе, сказала тост. А в общении с женой мультимиллиардера — красавицей-китаянкой периодически разбавляла английскую речь китайскими фразами, которые записала из разговоров на слух. Надо было — и язык освоила бы. Не успели приехать в Египет — Надя поразила посольских сотрудников, арабистов, знаниями по истории страны. Неугомонная женщина!

культура: Роль жены торгпреда оказалась для нее нетрудной?

Хштоян: Да посольские — нормальные люди. Это поначалу на приеме они важные. А потом улыбаются, обнимают: «мадам Надя»... Я дружил в Египте с послом Франции. Он обожал русскую литературу, любил поговорить об истории. И частенько бывал у нас, напрашиваясь на щи или борщ. Его жена болела, тяжело переносила жару. И он приходил к нам с банкой, куда Надя наливала суп. Но то — дома. А на приемах она частенько разыгрывала меня. Помню, седьмое ноября. Приехал Арафат. Все общаются. Надю, как обычно, утащили в сторону посольские жены — в ожидании новых анекдотов. Вдруг она подходит серьезная: «Вилль, пойду-ка я к Арафату, выясню, чего он там от евреев хочет». Я испугался: «Ты что, Надь?!.» А у нас Громыко был на приеме. Я стоял с кем-то беседовал. Поворачиваюсь, а там: Громыко, Арафат, Надя... Обернулась на меня, подмигнула. Я не знаю, что и думать. Тихо подхожу. А она шепчет: «Не волнуйся!»

С супругом Вилли Хштояном и министром иностранных дел СССР Андреем Громыко на приёме в советском посольстве в Египте, Каир 1972 год

культура: О чем беседовала-то?

Хштоян: Да о жизни. А Громыко и рад был... Сейчас покажу исторические снимки — Карина в память о Наде сделала шикарную фотокнигу.

культура: У них сразу сложились отношения?

Хштоян: Карине было четыре года, когда я с Надей стал жить. Дочь часто бывала у нас — с бывшей женой Таней мы остались в нормальных отношениях, я и помогал ей, и хоронил потом... Так вот, в день знакомства Карины и Нади мы все вместе отправились в цирк. Как раз выступал Енгибаров. Мы были знакомы, он приходил к нам, он ведь Енгибарян. В перерыве жена предложила зайти к нему за кулисы. Каринка осталась довольна — Леонид ведь был, кроме всего прочего, фокусником, и стал выделывать перед малышкой всякие забавные штуки... Печально, что у нас с Надей не было детей. Я виноват. Откладывал, думал, успеем. И Надя эту тему не затрагивала. Хотя прерывала беременности... Решили: вот уедем за границу... Но и там не сложилось. А потом стало совсем поздно. Надя порой как бы оправдывала нас обоих: «Есть Карина, Вилли...» Мы занимались воспитанием внука... А первый брак Нади краткосрочный оказался. Студенческий. Мужа направили в провинциальный театр — Надя не захотела поехать.

культура: А за границей вы не хотели остаться?

Хштоян: Пробовали пожить в Вене — не смогли. Наде не с кем было общаться, австрияки — люди холодные, «гутен морген» — вот и все общение. В Азии очень скучали по дому. Даром, что я востоковед, иранист... Лет семь отдыхали под Валенсией, друзья предлагали купить там дом. Но нам уже было по 50 лет, семья маленькая. Не решились.

культура: Вы жили в известном актерском доме, соседями были Гайдай, Юматов...

Хштоян: Остались в основном дети. Да Нина, жена Гайдая. А когда-то... О! Как я любил Жорку Юматова, Гену Юдина... Такие ребята были! Я, конечно, виноват: выручал, когда у них «денег нет, а выпить хочется» или когда наутро «трубы горят». Зато потом, как они говорили, зажигалась лампочка Ильича, и жизнь опять была прекрасна... (Смеется). При этом Жорка был мастер на все руки! Помню, сел в мою «Волгу»: «Э-э, да у тебя движок барахлит». Вечером возвращаюсь с работы, а он лежит на простыне под моей машиной. Все разобрал, говорит: «Иди домой». Вскоре звонок: «У меня одна деталь лишняя осталась...» Завели — машина работает, проехали — все нормально. Так нет, позвонил автослесарям, заново разобрал, собрал. Только тогда успокоился. Любили мы с ним поесть шашлыков напротив гостиницы «Советская». В обычной шашлычной, в народе — «Антисоветской». Но ведь с Жоркой невозможно было выйти! Он успевал объяснить повару, что и как надо прожарить, нам приносили еду. И начиналось паломничество! Приходилось заворачивать шашлыки и ехать домой. Актеров тогда очень любили.

культура: Долгие годы зрители не знали, что Наталью Варлей в «Кавказской пленнице» озвучивала Надежда Румянцева.

Хштоян: Даже я не знал. Только когда Гайдай сам рассказал об этом, я спросил у Нади: «От меня-то почему скрывала?» — «Ты расскажешь одному, он — другому... А актеры обидчивые».

культура: Получилось, как с «Иронией судьбы»: Барбару Брыльску озвучивала Талызина, пела за нее Пугачева, а Госпремию получила полька. В случае с Варлей, за которую и пела Ведищева, ей досталась слава.

Хштоян: А она еще и нелицеприятно высказывалась в Надин адрес. Хотя дубляж был решением Гайдая, он даже уговаривал Надю, роль в следующем фильме обещал, меня просил посодействовать. Для жены профессиональная этика была важнее денег. Тем не менее она согласилась.

культура: А роль так и не получила...

Хштоян: Мы уехали за границу. Гайдай вроде передавал через кого-то сценарий. Но Надя отказалась. А в Египет однажды приехала киноделегация во главе с Ермашом. И за обедом он сказал: «Была бы ты, Надя, сейчас в Москве — мы бы тебе к юбилею орден дали». — «Да вот мой орден сидит. Зачем мне еще?»

К\Ф «Женитьба Бальзаминова»

«Я вообще решила замуж не выходить. Одной спокойней... Хочу халву ем, хочу — пряники» К\Ф «Женитьба Бальзаминова»

культура: Вы никогда не давали ей повода для ревности?

Хштоян: Бывало. Иногда очень поздно с работы возвращался. Она не мучила вопросами. Только просила: «Позвони, что ты жив, здоров». Хотя и старалась держать меня подальше от мира кино. (Смеется). Первый совместный Новый год, 1966-й, мы встречали в Театре киноактера на Воровского. За нашим столиком сидел Пырьев с молодой женой, Мордюкова с грузином, бывшим мужем Люси Гурченко... Все подтрунивали друг на другом. А я некомфортно себя чувствовал. Этот мир казался мне странным. Бывало, придем в Дом кино, у Нади какие-то дела, я стою жду, подходят актрисы, мы общаемся... Она возвращается: «Расслабься, Виллик Вартанович». В другой раз собираемся на встречу: «Вилли, будет много красивых женщин — напрягись». Изумительное чувство юмора! Скучно не было! Так и прошли 42 года. Незаметно... Но, клянусь вам — ни с одной актрисой! Ни одного романа! Некоторые и хотели бы... Даже не потому, что я им сильно нравился. А чтобы Наде насолить. Чтобы назавтра ухмыльнуться ей в лицо: «А твой-то, твой... Каков, а?..» Я это понимал. Да и Надя все замечала.

культура: Она ведь и за Вашим здоровьем следила?

Хштоян: Очень. Я и сохранился прилично — только благодаря ей. 25 лет мы обслуживались в 4-м управлении Минздрава, каждый год ездили в санатории. Но лечить нам было нечего. Делали массаж и играли в теннис. Выбирали места с кортами. Кисловодск, Ай-Даниль... У нас даже люди делились на теннисистов и всех остальных. В Крыму познакомились с Ротару и ее мужем, она как раз приехала лечиться, агитировала нас купить там недвижимость. Приятные люди. Но не теннисисты. Общались только вечером в баре. Я научился играть раньше, а в Египте Надя, такая жухало, заметила, что вокруг меня все время девушки с ракетками, и тоже захотела. Пришлось взять ей тренера Мухаммеда. И на отдыхе мы все время рубились с ней. Особенно она любила вставать с кем-то в паре против меня. Гоняла страшно: «У тебя большой живот, надо бегать!»

культура: Как же она оставила Вас одного?

Хштоян: Не понимаю. Она была такой крепыш, занималась китайской гимнастикой. Я все на нее записал: дом, квартиру... Был уверен, что уйду раньше. Но она упала с лестницы, ударилась головой о камень, и, видимо, от микроизлияния начались головокружения. Потом Юджик, наш миттельшнауцер, несколько раз ронял ее — увидит кошку, и дергает. А она не отпускала... Такой преданный был! Надя начала болеть — и он с ней. Никакой онкологии у Нади не было, журналисты насочиняли. В больнице ее подлечили, выписали, Надя стала гулять. И вдруг — двусторонняя пневмония. Начала худеть. Врач сказал: «Организм не сопротивляется...» И все. Юджик ушел вслед за Надей. Два кустарника в саду погибли. А Надя ведь даже восточную зелень сажала. Очень любила землю, признавалась: «Если б не была актрисой — стала бы агрономом». Говорят, время лечит. Но восьмой год без нее. А мне все труднее. Возвращаюсь с работы, дома — грустно. Спасибо Вам, поговорили о Наде — и настроение поднялось.

Был случай, на меня написали отвратительную анонимку. На имя генсека ЦК КПСС, председателя КГБ... Приезжаю из-за границы с делегацией покупать наши истребители. Контракт на 750 миллионов. Меня вызывают в ЦК, ребята говорят: «Орден вручат». А мне выкладывают 17 пунктов обвинений: и со всеми женщинами переспал, и взятки беру... Говорю: «Создайте комиссию — проверьте». Если хоть что-то подтвердилось бы, меня исключили бы из партии, уволили с работы. А дальше — только грузчиком. И вот тогда Надя сказала: «Вилли, чтобы ни случилось, не волнуйся. Я обеспечу нас — поеду по Советскому Союзу с концертами...» А ведь она называла меня добытчиком. Я всю жизнь пахал. Мог стать мультимиллионером. К счастью, вовремя увидел, как люди поднимались финансово очень высоко и погибали. И на нас трижды совершали нападение. Один раз — с оружием... Словом, контракт подписали, страна заработала 750 миллионов. Думаете, мне кто-то спасибо сказал? Да ладно, не важно. В тот момент я понял главное: у меня надежный тыл.


ertata

Почему Россия и Запад обречены на противостояние, кто управляет ходом мировых событий, что представляет собой российская элита — на эти и другие вопросы «Культуры» отвечает Наталия Нарочницкая — известный историк, политолог, руководитель Фонда исторической перспективы и Европейского института демократии и сотрудничества (Париж).

культура: Почему Россию и Запад почти во все времена связывают столь напряженные отношения?

Нарочницкая: Русский мир — альтернатива Западу, это и вызывает такую ревность по отношению к нам. Православная Россия и латинский Запад — представители одной христианской цивилизации. Каждый из нас по-своему выразил главный вопрос Евангелия — искушение хлебом и властью. Мы, словно кузены, отношения между нами напоминают отношения разошедшихся членов некогда одной семьи — отсюда и ревность. Ведь на Западе никто не призывает арабский мир или Китай стать такими, как они. А вот Россия обязательно должна себя переделать. Но это невозможно: она содержит в себе и общность с Европой, и собственную индивидуальность, этот дискурс останется навсегда. С этим должны смириться и на Западе, и у нас.


культура: Часто говорят: Россия ищет свое место в многополярном мире. А что это за место?

Нарочницкая: У России сейчас есть шанс сказать свое слово на интеллектуальном поле. Его ждут на Западе. Сегодня по Европе бродит призрак нового мировоззрения, которое должно возникнуть на основании огромного опыта XIX и ХХ веков — с великими экспериментами и страшной расплатой за них. К чему мы пришли: с одной стороны, бесы коллективизма, с другой — демоны индивидуализма. Но надо понимать и другое: протест против неравенства возникал не в худших сердцах. В 25-й главе Евангелия от Матфея заложена обязанность сильного заботиться о слабом: те наследуют Царство Отца, кто обул, одел и накормил ближнего. Эта идея — не монополия марксистов, они ее заимствовали, переработав в богоборческом русле. У нас почему-то на пьедестале находятся мыслители, которые способствовали богоборческому развитию гуманистических идей. Христианский гуманизм и просвещение Шеллинга остаются в стороне. А вот атеистическое просвещение, которое неизбежно привело к Людвигу Фейербаху, утверждавшему, что Бога нет, изучается хорошо.

Необходимо отринуть богоборческий мотив, а с другой стороны — возвысить личность, которая упала в рабство плоти и гордыни. Тогда какой-нибудь новый «изм» и появится. Кто-то может назвать это «христианским социализмом», кто-то персонализмом. И в пору исканий именно русский интеллект может сказать свое слово, потому что он всегда ищет ответы на главные вопросы. Давайте вместе поработаем над этим. Не впадая ни в изоляционизм, ни в раболепное преклонение перед Западом.

культура: Но сейчас именно Запад настроен агрессивно. Как же мы должны себя вести?

Нарочницкая: Спокойно и уверенно продолжать быть русскими. К сожалению, интеллектуальная и образованная часть наших граждан в значительной мере всегда была настроена нигилистически. Можно процитировать Петра Струве, который прошел через искушения марксизмом, но тем не менее очень точно отметил, что идейной формой русской интеллигенции является ее отщепенство, отчуждение от государства и враждебность к нему. Кто-то и сейчас утверждает, что интеллигент — это прежде всего тот, кто презирает власть и полностью отделяет себя от нее. Он, видите ли, сторонний наблюдатель. Я против такого подхода. Мне тоже не все нравится. Но тем не менее — это мое, нами сотворено. Как писал Карамзин, такое отношение к истории позволяет перевернуть страницы, исчерпавшие себя, но не глумиться над жизнью отцов. Безгреховной истории не бывает.

культура: Кстати, об истории. Сегодня отмечается всплеск интереса к конспирологии. Люди хотят разобраться, кто управляет происходящим в мире.

Нарочницкая: Ответственный историк обязан не впадать в конспирологические узоры, но и не имеет права игнорировать определенные явления, объяснить которые трудно одними лишь фактами и документами. Нужно быть осторожным и добросовестным исследователем, учитывать последовательность явлений, действие чьих-то интересов. Революции происходят, когда люди хотят перемен. Когда государство и общество шатаются, велика роль внешней силы — в какую сторону она подтолкнет. Мы это знаем по «ботаническим революциям». Как они делаются — уже азбучная истина. В каждом обществе есть проблемы. В какой-то момент недовольство может перерасти в протест. А дальше включаются технологии управления этим протестом, толпой на улицах. Они отработаны и повторяются в разных точках мира. Вот сейчас Македонией занялись, когда она согласилась на турецкий вариант энергопоставок. Анализировать все эти явления надо здраво: не увлекаться «теориями заговора», но и не игнорировать, в чьих интересах развиваются события.

Но, с другой стороны, не стоит недооценивать и собственную роль. Мы сами творцы своего будущего. Голосуем, а потом хватаемся за голову. Не видим, куда ведет поток событий. Кажется, что в одну сторону, а он идет совсем в другую. Понять это можно, только поднявшись над событиями, проявив определенную глубину, мудрость.

культура: Вы единственная женщина, которая входит в «Изборский клуб». Как оцениваете его деятельность, ведь на этой площадке предлагается очень разный образ русского будущего: здесь и «Православное царство», и «Москва — Третий Рим», и «СССР 2.0», и Евразийская империя...

Нарочницкая: Действительно, «Изборский клуб» объединил людей самых разных. Его руководитель Александр Проханов — наш трибун, всегда выступает очень образно, часто прибегает к гротеску. У каждого в клубе есть своя позиция. Например, не все поддерживают желание Проханова превратить Сталина в икону. Нас разделяют некоторые символы прошлого, но объединяют задачи будущего, чувство причастности к тому, что происходит со страной, боль за нее. Нас сплачивает поклонение величайшему подвигу народа во время Великой Отечественной войны. Мы все за возрождение Церкви, за оздоровление нравов, за сохранение науки и передового российского производства. И нам хватает мудрости, чтобы не проводить время в спорах по тем вопросам, которые нас не сближают.

Повторю: мы очень разные. Как вся наша страна. В России никогда не было и не будет среднего русского. Не будет спокойной и скептической политической культуры, как на Западе. Когда вы можете спокойно ворковать со своим идейным оппонентом на приеме с бокалом и не переносить на него неприятие его взглядов. У нас и в XIX веке полемика была очень острой, сегодня она стала еще острее. Иногда в блогах читаешь такие мерзкие, жестокие и обидные комментарии людей, которые меня лично не знают, никогда даже в одном помещении не были со мной. Они испытывают неприязнь к моим взглядам и переносят ее на мою личность. От этого я всегда старалась уходить. Полемизирую со взглядами. Многие мои либеральные оппоненты — порядочные, надежные люди: если что, не бросят тебя раненого. За что же я буду их ненавидеть?

культура: А что значит — «не было и не будет среднего русского»?

Нарочницкая: В социологии есть понятия: средний француз, средний американец, но никогда не было «средних русских». У нас в одной семье встречаются славянофил и западник, аскет и обжора, сова и жаворонок. И слава Богу! Мы бы перестали быть русскими, если бы прекратили спорить, кто такой Иоанн Грозный: злодей или мудрый правитель. В Англии, например, никто не спорит о Генрихе VIII, не ищет в нем монстра. Хотя при его правлении было обезглавлено ох сколько людей: политические противники, две жены и даже гуманист Томас Мор.

Русские люди всегда будут драться на политических поединках. Мы не относимся к политике со скепсисом ленивым. С другой стороны, можем впадать в иную крайность, когда ничего не хотим менять в жизни. И тогда про русских говорят, что у них «рабская психология». Но если мы верим, что можем что-то изменить, мы пламенно бросаемся это делать. Попутно можем что-то хорошее потерять и разрушить. Так уже было. Чем больше человек христианин до падения в атеизм, тем он потом больший ниспровергатель. Революционеры и марксисты в славянских странах — куда более пламенные, чем на рациональном Западе, где царит фаустовский скепсис. И мы по-разному отступали от Бога. Россия в ХХ веке, Запад это делает сейчас.

Я на эту тему готовила доклад на конгрессе «Европейская культура», организованном «Опус Деи». Назывался он «Латинский Запад и Православный Восток: два пути апостасии — один драматический итог на пороге Третьего Тысячелетия». Сравнила фаустовский скепсис и карамазовский бунт — два разных типа вызова богоданной роли. С каким вниманием это слушали! Потом католические священники раскланивались со мной в коридоре.

культура: В чем уникальность российского опыта?

Нарочницкая: Россия — словно уменьшенная модель всего мира. У нас страшные перепады и в климате, и в хозяйствовании. Они объективные, их не преодолеешь. Вечная мерзлота и пустыни, огромные города с богемным мышлением и патриархальная глубинка. По уровню быта это одновременно XIX, XX и XXI века. Это все русская цивилизация. Аул, где девушке не принято идти по улице одной без сопровождения взрослого родственника. И совершенно другая модель поведения в московском баре. Высоты науки и культуры — с одной стороны, а с другой — архаизм. У нас есть понимание дворцов и хижин. А вот у американцев — нет. Мы привыкли уважать инакость других. Русское государство, цивилизация сформировались изначально с привлечением инородцев. И никогда не было стремления построить этнически однородное или сугубо моноконфессиональное государство. У нас есть способность уважать сограждан иной веры, иной крови — это и есть наш огромный опыт. Западная Европа шла по пути создания моноэтнических наций, и народы либо ассимилировались, либо вытеснялись и истреблялись в войнах. Мы же привыкли жить бок о бок с людьми, иначе видящими мир, и находить с ними общий язык. И даже совместно бороться с иноземными нашествиями. Против Наполеона вместе с русскими воевали татары и горские народы. То же самое было и в Первую мировую войну, и в Великую Отечественную. Внешняя агрессия никогда не приводила к распаду страны, наоборот — к единению. Но мы оказываемся слабее, когда червь какой-то появляется, когда начинается внутренняя смута. Это один из главных уроков русской истории.

культура: Интересно, понимает ли это наша элита? И вообще, какова она, какие процессы в ней происходят?

Нарочницкая: Что называть элитой? Я не люблю это слово. Хотя современное обществоведение его использует и обозначает им просто социально активный слой, а не лучших представителей народа. Из этого слоя черпается резерв для управления, власти, преподавания. Это слово употребляется и для обозначения мировоззренческих маяков. В элите за последнее время произошли изменения к лучшему. Люди, некогда стоявшие на сугубо западнических позициях, часто наивных, а не злостных, убедились в том, что никто нас на Западе не ждет. Какие с конца 80-х были прозападные настроения у общества, такие наивно-романтические. И Запад, особенно США, много сделал для того, чтобы это настроение изменилось. Самая большая причина антиамериканизма — это американская политика, а не пропаганда русских патриотов. Конфронтация — не наш выбор. Мы за то, чтобы выстраивать рабочие отношения с США.

Мне кажется, что и на Западе, особенно в Европе, тоже немножко утомились от своей элиты. И власти устали от антирусской риторики, от необходимости гадости говорить. Там уже анекдоты появились: «Эбола — это Путин», «Землетрясение — это Путин», «Солнечное затмение — это Путин». Они уже переборщили там настолько, что люди перестают реагировать. Как в сказке — если все время кричать «волк, волк», то этому уже никто не верит. Я не склонна демонизировать европейцев. Знаю многих людей, которые к нам относятся хорошо. У них проблема, как у нас в советское время, с пропагандистским аппаратом.

культура: Чем вызвана столь агрессивная травля России в западных СМИ?

Нарочницкая: Это началось (сужу по Франции, где много работаю) вовсе не с Крыма и Украины. А когда мы с открытым забралом выступили против законов об однополых браках, сказали, что будем защищать традиционные ценности, прежде всего христианские. Тогда вся либеральная пресса и панъевропейская интеллектуальная элита просто взвились в истерике. И началось поношение России. Потом это усугубилось геополитическими сдвигами. Но для французских консерваторов мы стали как знамя. Они смотрят на Россию с надеждой. Мы — единственная страна, которая на уровне парламента, правительства и президента открыто выступила против однополых браков. Мой коллега проанализировал все поздравления европейских лидеров с избранием папы Франциска — слова о христианских ценностях были только у Владимира Путина. Для западных консерваторов это очень важно — сейчас они (наряду с левыми в некоторых странах) стали нашим главным ресурсом. В Европе явно наметилась мобилизация консерватизма, чего не было двадцать лет. Опасность вдруг стала очевидной. И те, кто не обращал внимания на эти явления, вдруг поняли, что их берут за ворот. Единомышленники есть у нас не только во Франции, но в Италии, Германии, Словакии, Чехии.

культура: Видно, не так сильны пока их голоса, если Запад единым фронтом продолжает свои экономические атаки на нас. Насколько мы уязвимы?

Нарочницкая: Россия — огромная страна, ее опрокинуть и довести до банкротства невозможно. Мы можем закрыться от всего мира и производить все сами, пусть не такое красивое и замечательное. Обыватель часто устойчивым развитием называет просто сытую, комфортную жизнь. На самом деле признаки устойчивого развития — это большая территория, наличие ресурсов всего спектра — зеленой массы, воды, технологий и полезных ископаемых. Это и квалифицированность населения, способного на высокотехнологичный труд. Возможность выстоять перед любыми климатическими изменениями. Только несколько стран в мире обладают всем этим. Я не предлагаю закрыться. Но необходимость более сдержанного и вдумчивого отношения к полной открытости нашей экономики диктует сама жизнь. Впереди нелегкие годы, хотя, думаю, труднее уже не будет. Надо больше производить. Сократить выдаивание средств за рубеж. Это все из-за открытости нашей финансовой системы. Нужны меры, которые хотя бы частично ее стабилизируют.

культура: Тем не менее, похоже, что именно сейчас, несмотря на все сложности, мы стали ощущать себя единым народом...

Нарочницкая: Да, все отмечают удивительное единение нации. Я участвовала в акции «Бессмертный полк», потом мы гуляли по Тверской. Незнакомые люди поздравляли друг друга. Был прекрасный парад на Красной площади. Это тоже очень нужно, хотя и так известно, какое у нас оружие. Но именно «Бессмертный полк» показал, насколько мы едины — когда вышли больше полумиллиона человек с общим чувством, таким сильным, что ком в горле стоял. Может быть, это не очень хорошо с богословской точки зрения, но у меня на День Победы было ощущение, как после причастия в большой церковный праздник. Когда на улице, в людском потоке стерлось всякое отличие, кто рядом с тобой, из твоего ли круга — образовательного, имущественного, культурного — это было не важно. Все улыбались, обнимались. Очень много молодежи. Незабываемо. Хорошо бы эту идею не затоптать, не заполировать — чтобы все оставалось естественным.

Со мной были друзья — англичанин с портретом деда, погибшего в Северном конвое, и крупный французский бизнесмен, который потом в кафе произнес тост: «То, что мы видели сегодня, показывает, что Россия никогда не погибнет. Такого ни в одной стране уже нет и не будет, к сожалению». Среди нас была французская семья — супруги, работают в России. Не хотят уезжать во Францию! Говорят: «Как мы поедем в страну, где нас запишут: родитель №1, родитель №2». При том, что в бытовом плане Россия — не самая удобная страна для проживания.

культура: А что происходит на Западе? Какие процессы Вы там отмечаете?

Нарочницкая: Они на глазах заимствуют то, над чем когда-то издевались. Туда переехали все коммунистические запреты — цензура, тотальный контроль. Люди боятся высказывать свою точку зрения. В Америке появились элементы маккартизма. Знакомые русские, которые давно осели в США, рассказывают, что люди в своих офисах боятся критиковать официальную линию — выходят обсудить это на улицу. Почему так происходит? Левый дух, который нас соблазнил, блуждает с Запада на Восток и с Востока на Запад — по мере того, как притупляются его инструменты. Он «затупился» в России и вернулся на новом витке на Запад. И в новом либеральном формате уничтожает великую европейскую культуру. Ее чрезвычайно жалко. Она героическая, с величайшими примерами острой грани переживания между добром и злом, честью и бесчестием.

Почему она дала миру такие величайшие образцы? Она впечатляла своей этической цельностью. Что было побудительным мотивом величайшей культуры, в которой отразились все искания человека? Его греховная природа и стремление к идеалу. Это треугольник: свобода воли, добро и зло — понятия, заданные Евангелием. Свободная воля и греховная природа человека испытывают постоянные соблазны зла. И при этом — мучение от осознания своего долга перед добром. Именно отсюда рождаются удивительные монологи Макбета, Гамлета, Фауста.

культура: Видимо, греховная природа заставляет европейских политиков планомерно вытеснять нас из своих межгосударственных структур.

Нарочницкая: Да, нас фактически гонят из Совета Европы. Но есть масса других возможностей, куда можно перенести активную полемику. У нас сейчас хорошо развивается евразийская программа — ШОС, БРИКС. Можно создавать и альтернативные парламентские ассамблеи. Сейчас Совет Европы выдает ярлыки на цивилизованность, а давайте сами создадим нечто подобное и примем туда консервативные объединения Европы. Такие структуры будут уже по-другому трактовать явления. Например, не станут давать рекомендации разрешать однополые браки.

Активную позицию занимает и наш институт в Париже (Европейский институт демократии и сотрудничества). Это самостоятельный субъект французского права. Нам даже часто говорят: «У вас глоток свежего воздуха». Это действительно так. Мы приглашаем не только российских экспертов, но и обязательно европейцев — ученых, общественных деятелей. В Европе тема толерантности — табу. А мы спокойно можем это обсуждать, и люди активизируются, смелеют. Чувствуют, что их взгляды, которые они воздерживаются высказывать, востребованы. И есть места, где подобные взгляды приветствуются. Например, огромная Россия.

газета "Культура"

ertata