Вонки и Жан-Робер. Охотники за металом.

Стенли Грина, одного из самых знаменитых и почитаемых фотографов современности. «Каждый раз, когда Стенли приезжает на Гаити, я с ним работаю»,- говорит Карлос. Я чуть не опешил от восторга, когда увидел эту визитку. Удача, это настоящая удача.

На самом деле его зовут Жан-Пьер или Жан-Кристоф, но фамилия у него Карлос, погоняло приелось, и все вокруг его радостно окликают Карло, Карло. Карлос — местный фиксер, человек, который помогает организовывать съемки для заезжих журналистов. Профессия востребованная, с учетом того, что Гаити весьма популярен у репортеров всех мастей. Карлос может с легкостью провести вас туда, куда сотрудники ООН ходят только в сопровождении вооруженной до зубов охраны, например в кварталы Bel Air или Cité Soleil. Мои запросы не такие внушительные, как у Стенли Грина, я всего лишь попросил найти человека занимающегося тяжелой работой для собственного пропитания, — того, кто кладет кирпичи , валит деревья , насыпает песок , строит дорогу, да хоть кастрюли паяет, что угодно. Интересно было посмотреть, как в условиях безвыходной ситуации люди умудряются выжить.
За день до встречи Карлос позвонил и сказал, что нашел двух людей, разбирающих завалы. Один старик, другой моложе. Как раз то, что мне надо.

Как выяснилось, старик — это пятидесятилетний Жан-Робер. Бывший владелец магазина, торговавшего обувью и всякой мелочью. Он в один момент превратился из бизнесмена в бомжа. Средняя продолжительность жизни на Гаити — 52 года, так что, если к 50 ты преуспел, считай, что и в жизни все сложилось удачно. И вот живешь ты с этим осознанием, уже , считай, почтенный старикашка, удачно проживший свою жизнь, и вдруг становишься никем. Надо снова искать способы для выживания, — это все равно, что инвалида заставить работать. А инвалиды, да и просто недееспособные люди на Гаити почти не выживают. Лежат себе в палатках на площади и медленно умирают от голода, истлевая и сгнивая в духоте под палящим солнцем.

Жан-Робер совсем не похож на обычного работягу, у него чистые ботинки, живот и сразу бросающийся в глаза предмет — золотого цвета (я не могу поверить, да и просто предположить, что это настоящее золото) часы.

Вместе с Жан-Робером его «молодой» тридцативосьмилетний помошник Вонки. На двоих у них девять детей, шесть у старшего и три у младшего. Работы и денег нет. Целыми днями они либо ошиваются у своего палаточного городка, либо бродят по городу и пытаются найти металлолом.

Самый простой с точки зрения результата, но самый сложный с точки зрения силовых затрат метод заработка заключается в следующем — в Порт-о-Пренсе огромное количество разрушенных зданий, почти все они бетонные, а точнее железобетонные. Если сбить кувалдой или молотком бетон с арматуры, то можно за день набрать несколько килограммов и сдать их на лом за деньги. Этим и занимаются Вонки с Жан-Робером, как, впрочем, и многие другие люди по всему городу.

У развалин стоят палатки, из которых при виде белого человека с камерой выходят удивленные жители. Жан-Робер и Вонки заранее предупреждены о том, что я их буду снимать, и с некоторой опаской принимаются за работу.

Дом, с которым работает эта пара искателей, обвалился только на половину и представляет из себя огромную кучу бетона с одной стороны и покореженную часть на бетонных ножках с другой. Огромная плита нависает над Вонки, держат ее только три потрескавшиеся бетонные опоры. Везде торчит арматура. Местные жители уже давно забросали все свободное помещение бытовыми отходами, запах пролежавшего год на солнце перегноя вызывает желание бежать сломя голову.

Вонки , потерявший дом в землетрясении, не замечая в прямом смысле нависшей над ним опасности, начинает дубасить молотком по одной из упавших бетонных колон , из которой торчат сразу четыре соединенных железной скобой арматурины.

На часах половина седьмого утра.

Только если занимаешься физическим трудом на улице, то понимаешь, почему лучше вставать с рассветом. На улице еще не жарко, солнце не успело подняться в зенит. Первые двадцать-тридцать минут работается проще всего, Жан-Робер и Вонки почти не останавливаются. Первая колонна поддается довольно быстро, сбрасывая с себя, как банан кожуру, бетон и обнажая сердцевину из железных прутьев. Но прутья ведь мало очистить от бетона, надо еще их отломать от фундамента. Туда-сюда, туда-сюда, Вонки и Жан-Робер расшатывают огромный и кривой прут арматуры, длинной метра два, будто маленькую проволоку. Устали. Выдохлись. Арматурина не поддалась.

Решили, к моей радости, не доводить дело до конца. Вонки нашел еще один столб, который валяется уже не под нависающими остатками дома. Это значит, что и я могу вылезти наружу из зловонной пещеры, которая в любой момент рискует обрушить несколько тонн бетонных конструкций прямо мне на голову. Обидно было бы погибнуть под завалами в Порт-о-Пренсе через год после землетрясения.

Тем временем, спустя еще час, Вонки и Жан-Робер уже почти полностью очистили вторую колонну. Еще несколько метров арматуры,- я радуюсь, у ребят, вероятно, будет не плохой заработок сегодня. Спрашиваю, сколько можно выручить за эти железяки, и стою с открытым ртом добрую минуту, пытаясь переварить сумму, услышанную в ответ — 8 гурдов.

Гурд — это местная гаитянская валюта. 1 доллар США по местному курсу равен 40 гурдам. За 25 гурдов на улице Порт-о-Пренса можно купить свежевыжатый апельсиновый сок со льдом. Апельсины зеленоватые и на вид не очень свежие, а лед, скорее всего, из наледи, от которой избавляются плавучие рыбоперерабатывающие заводы, частые гости в порту Порт-о-Пренса. Отверткой молодой парень соскабливает ледовую стружку с огромного куска льда, хранящегося в переносном холодильнике, обрезком пластиковой бутылки, приспособленной под ковш, пересыпает этот лед в стакан и заливает в него божественный нектар. Пить его на жаркой улице под палящим солнцем невероятное удовольствие.

Чтобы заработать на стакан апельсинового сока, который, кстати, продается по одной цене для людей всех цветов кожи, Вонки и Жан-Роберу придется работать минимум 7 часов. Но не стоит забывать о девятерых детях, и двух, как минимум, женах.

И вот в такой ситуации, не удивительно, что белому человеку грозит опасность быть ограбленным на улице. Жан Вальжаны, готовые грабить за ковригу хлеба для своих детей, будут тут вечно.

Карлос сразу сказал мне, что местное население не имеет никаких предубеждений по поводу белых. Белый человек может жить где угодно, зайти в любой район. Людям нечего есть, это их волнует. Это главная проблема. А белый ты или синий, им по барабану.

Разница лишь в том, что Жан-Вальжан в «Отверженных» за кражу буханки хлеба был отправлен на каторгу, а на Гаити, если тебя ограбили на улице в сомнительном районе, полицию можно даже не вызывать, она все равно не приедет.

Я попрощался с Вонки и Жан-Робером, после нескольких часов проведенных вместе. Они уже принимались за очередной кусок железобетона, а я отправился с Карлосом бродить по трущобам. Сумма которую они заработали в тот день, так и осталась для меня неизвестной. От себя я прибавил к ней по 500 гурдов для каждого.

Отдельно хочется в конце поста поблагодарить моих друзей из лучшего и самого дружелюбного фото-проката в Москве - fotohaus.ru. Без их помощи, картинок было бы ровно в половину меньше, т.к. мне пришлось бы снимать не двумя, а одной камерой.