Палата # 3 Голосов: 1 Адрес блога: http://shtira.livejournal.com/ Добавлен: 2007-11-11 15:03:00 блограйдером Lurk

По следам Бармалея.

2010-06-21 14:58:08 (читать в оригинале)

Прибытие.
Встреча.
Бар.
Поэт, блядь, андерграунда.
Море-е-е море-е, шум прибоя.
Город.

La playa de tarde.

После изнурительной прогулки по раскаленному городу нужен был покой. Его то мы и обрели в номере, вымазывая сухую булку вчерашним хумусом и запивая все это дело джином. По ящику сквозь помехи виднелась картинка мексиканского сериала, в котором каждую сцену кто-то клялся кому-то в вечной любви, либо грозился убить.

Отдохнув (а это чувство пришло после третьего стакана джина), было решено отправиться в бар, размещенный прямо на пляже. Мы с Мишей, как будущие исполины мировой литературы, сочли весьма приятной возможность поговорить о высоком под успокаивающий шум моря, находясь в непосредственной близости от него. Каждый раз на пути к морю мы проходили мимо американского посольства. По хитрому прищуру было ясно, что Миша хочет сделать что-то необычное, веселое, а главное — ущербное для посольства и всего американского народа в целом.

- А если я крикну, что я Джеймс Бонд, они поверят мне, как ты думаешь? - спросил меня Миша, озираясь на посольство, которое мы уже миновали.
- Тебя расстреляют и всё, - попытался успокоить его я.
- Я — ДЖЕЕЕЕЙМС БООООНД, - заорал Миша и идущий на полном ходу мерседес, выехав на встречную полосу чуть не убил зазевавшегося голубя. Бледная щека мужчины резво запульсировала сквозь затемненное боковое стекло. Пару женщин вздрогнуло, залаяли собаки. Охранник схватился за оружие. Миша улыбнулся, поклонился всем участникам события, и добавил: можно просто — Бонд.

Мы разместились на ярко-оранжевых пластиковых стульях, которые тонули в песке. Погода располагала к поглощению чего-то холодного и утоляющего жажду. Заказав арбуз и две рюмки рома, мы принялись беседовать на такие интересные и просвещающие темы как: мой вчерашний поход по шлюхам, доступность и возможность пробить легкие наркотики, как прожить оставшиеся десять дней на сумму, которая равна цене двух блоков сигарет. Решение проблемы как-то очень мутно вырисовывалось, но примерный план уже родился. Для дальнейшей стабильной работы мыслительного процесса не хватало топлива.

Криком на русском языке «эй, ёб вашу мать, долго ещё ждать заказ?!», - Миша ласково напомнил официантку о нашем существовании. Через минуты три, грациозно раскидывая песок своими нестрижеными ногтями, к нам прошуршал официант и поставил на стол тарелку с десятью дольками арбуза и две рюмки. Хлопнули, закусили. Продолжили обсуждать развитие плана по выживанию в условиях не сопоставимых с жизнью. Нужно заметить, что рюмка рома, которая если её налить до краев (чего конечно же не дождешься от щедрого еврейского персонала) вмещает в себя не больше сорока грамм, стоит при своем ничтожном размере целых десять долларов. Извлекая из-под стола литровую бутылку джина, я незаметно наполнял пустые рюмки и прятал её обратно в черный пакет. Учитывая наши здоровые организмы и годы упорного пьянства, можете представить сколько нужно принять на грудь для приобретения душевной гармонии. По моим скромным подсчетам такого результата мы смогли бы добиться потратив исключительно на алкоголь 340 баксов. Ну что смеяться, откуда у бедных студентов такие деньги?

Официант прибегал каждые двадцать минут, интересовался не нужно ли нам чего добавить и косился на полные рюмки. Он был в полном недоумении. Его маленький сухой мозг не мог понять, почему рома в рюмках не становится меньше, а русские с каждым его приходом отвечают все более заплетающимся языком и смотрят на него одним, чуть приоткрытым глазом, опустив голову на бок. Арбуз был уничтожен поразительно быстро и теперь я закусывал джин зелеными корками. Всаживая в них брекеты и причмокивая, я наводил ужас на рядом сидящих интеллигентных женщин, нервно озирающихся на меня при каждом новом укусе. Официант видя эту картину, как-то сразу погрустнел. Видимо эта сценка отображала не только мою любовь к безвкусным объедкам, но и наше плачевное финансовое состояние, что обещало ему большой кукиш под нос вместо чаевых. В его взгляде была вся грусть еврейского народа, нажитая за годы скитаний по пустыне под руководством Моисея. Миша, будучи человеком хрупким и ранимым, не выдержал этого взгляда и подсел к двум аборигенам, игравшим в нарды за столиком рядом.

Один из них назвал себя лучшим игроком мира, величественно ткнул себя пальцем в седую грудь и ляпнул, что играет только на деньги. Безусловно, игра в нарды на деньги — это вполне хороший источник дохода на чужбине, без знания языка и связей. Лучший игрок в нарды с виду походил на чуть вышедшего за рамки своего физического развития тролля. Его товарищ постоянно что-то говорил и его глаза бегали из стороны в сторону. Явно сумасшедший. Но деньги были нужны. Первую игру Михаил проиграл, приведя своим поражением в неописуемый восторг тролля и его дружка. Тот сразу же предложил повысить ставки, будучи уверенным, что в этот же вечер разбогатеет на нас. Повысили. Я пошел купить сигарет, а когда пришел, лучший игрок мира в нарды летел со счетом 1:3, нервно кусал ногти и курил в глубокий затяг. В общем, наказал его Миша за хвастовство и пополнил наш вечерний бюджет на пару десятков шкеликов, что не могло не радовать.

Мы хотели продолжить наш литературный спор, но были нагло перебиты громкой, энергичной музыкой. Оказалось, сегодня в баре день латинской музыки. Ну что сказать, зрелище это конечно серьезное. Тут можно и посмеяться от души, глядя на неумелого танцора, и получить удовольствие, наслаждаясь грацией профессионала. Подавляющее большинство танцевало чуть лучше меня, я даже в какой-то момент хотел взобраться на сцену и присоединиться. Передумал, слава богу. Психику детей сохранил в нетронутом состоянии. Хочу заметить, что отличительная черта танцора латиноамериканских танцев — это та, которая делит жопу пополам. Причем такое ощущение, что живет она отдельно от остального тела. А появляется это ощущение потому, что филейная часть танцора двигается раза в четыре быстрее и энергичней, чем все остальные части. То есть, чем наградил господь, тем и колыхай. Но если одарили тебя костлявым сухим задом, то не стать тебе видной фигурой в мире латиноамериканских танцев. Тут уж хоть колыхай, хоть не колыхай. Бесспорное лидерство среди танцоров занял массивный негр размерами 1.65 в высоту, и столько же в ширину. Его длинный волос был собран сзади в хвостик, на шее висела золотая цепура, ягодицы обтягивали зеленые трусы, из которых торчала часть модного телефона. Он ловил на себе возбужденные и похотливые взгляды всех женщин пляжа, улыбался, хлопал в ладоши и тряс жопой. У меня конечно зад тоже нешуточный, но как-то я не люблю такие обтягивающие вещи. Опять же, растительность на нём отнюдь не придает сексуальности. В общем, так и не решился я в тот день сразиться за титул чемпиона.

Наблюдая вертящиеся зады девушек, я не заметил как стемнело. Черное небо повисло над нами, зажглись красные огни, музыка стала чуть тише и спокойней. Джин уже давно закончился и пришлось заказать ещё по рюмке за фантастическую цену. Вдобавок, мы заказали кальмаров. Пока я соединял звезды меж собой угольком сигареты, превращая их в разные рисунки и слова, Миша удалился в неизвестном направлении. Когда принесли заказ, я начал искать его взглядом и обнаружил сидящим за соседним столиком, рядом с миловидной дамой и её собачкой. Жестами они позвали меня к себе за стол. Проливая соус на песок, я кое-как перенес нашу скромную поляну на её ещё более скромный стол. Предложили ей угоститься. Дама представилась и сказала, что она из Африки. Невольно в фантазии всплыла Джесси, но я быстро отогнал эту картинку подальше.
Стелла заметно отличалась от моих представлений африканской женщины. Кожа её была белой с редкими веснушками, волосы белые, а глаза голубые. Я ещё пару раз попытался уточнить место её рождения, но так как Стелла говорила только на английском, а я исключительно по-русски, большую часть нашего общения составляли взаимные улыбки и смех после фраз, непонятных ни ей, ни мне, ни Мише. Обнаружив двух незнакомых мужчин рядом с хозяйкой, тут же обозначился её пёс. Мелкое вислоухое существо с величественным именем Джошуа выбежало откуда-то из темноты и стало яростно гавкать на нас. Когда Миша от умиления засмеялся, Джошуа пулей рванул под стол и начал зарываться в песок, испытывая ярко выраженное чувство преждевременной смерти. Стелла с маниакальной частотой повторяла, что Миша ангел, охотно давала ему целовать свои руки, и игриво попивала своё пойло через трубочку. Всем своим видом она обещала счастливую ночь, если не нам обоим, то Мише уж точно.

Через какое-то время за столом с нами оказался её местный друг по имени Барак. Мишу это привело в дикий восторг и он минут пять орал на весь пляж: «Обааамаа, ахахахах, Обамааа!». Ну а что сделаешь, когда пьяному человеку весело. Узнав, что у Миши сегодня день рождения (а он у Миши длится дня три, как минимум), Барак презентовал ему весьма оригинальный подарок - массаж, длящийся 15 минут. Во время этого массажа, Стелла была обделена вниманием и от безысходности и обиды даже начала разговаривать со мной. Под конец сеанса Миша заявил, что собирается извергнуть семя от удовольствия, но так как произнесено это было по-русски и никто кроме меня ничего не понял — все остались на своих местах. Не знаю удалась ли ему эта затея, но когда Барак закончил, Миша обмяк и расплылся по стулу. На радостях заказали всем выпивку, и под писк Джошуа, которому я случайно стал ножкой стула на хвост, одновременно опрокинули в себя содержимое рюмок.

Барак пригласил нас на какую-то закрытую вечеринку, которая должна была пройти днем позже. Сказал, там будет огромный бассейн и толпа доступных женщин в бикини и даже без. Мы его сердечно поблагодарили, и как истинные джентльмены пошли провожать Стеллу домой. Она сказала, что с утра с радостью пойдет с нами на море, и вообще мы ей очень понравились. Стоит ли говорить, что когда весь вечер своим видом тебя обещают трахнуть, а под конец говорят, что ты очень понравился, это не вызывает никаких чувств, кроме желания пробить ей голову железным ломом. Но наша непоколебимая психика и стойкий дух спрятали это желание под натянутыми улыбками и мы с миром отпустили домой эту необычную африканскую женщину. Джошуа всю дорогу до подъезда воровато озирался и бросал на нас ненавистный, ревнивый взгляд. Когда он обернулся в третий раз, его встретил Мишин средний палец. Пёс возмущенно фыркнул и скрылся в темноте. Мы побрели в номер, где нас ждал сюрприз.

---

По следам Бармалея.

2010-06-19 22:45:51 (читать в оригинале)

Прибытие.
Встреча.
Бар.
Поэт, блядь, андерграунда.
Море-е-е море-е, шум прибоя.

Город.

Поход в город был вызван хронической зависимостью от интернета и любознательностью Михаила. Интернет нам нужен был для того, чтобы показать его друзьям фотографию с пляжа, где Миша нежно улыбаясь своей лучезарной пастью щурится на солнышко мутным — от литров выпитого — глазом. Мы рассчитывали, что они по меньшей мере должны захлебнуться собственной слюной от зависти. Злобно потирая ручки и ехидно хихикая мы вывалились из общаги и двинулись в центр города.

Летний Тель-Авив не имеет никаких особенностей и явных отличий от других городов мира, в которых вечно царит невыносимая жара. Он такой же желтый и душный. Возле пляжа снуют девочки в легких футболках, через которые просвечиваются купальники, мужики в солнечных очках и коротких купальных шортах, дети с ведрами, лопатами и резиновыми утками на себе. Все в головных уборах и подавляющее большинство измазано кремом. Те немногие, кто по каким-то своим соображениям или из-за плохой памяти не намазались кремом, передвигаются красными раками в сторону тени, где найдя приют садятся жаловаться на солнце и пить.
Чуть глубже в городе обстановка примерно такая же. В добавок ко всему вышеперечисленному, по городу рассекают на велосипедах десятки девушек с идеальными задницами. Порой кажется, что велосипед продают только тем, чья жопа прошла какой-то особенный конкурс, типа «Жопа Мира 2010». Ну наверняка же есть такой конкурс.
Дедушки водят за ручку своих бабушек, которые вонзают свои вставные челюсти в мороженное, — и что-то им рассказывают, явно романтическое, потому что бабушки смеются и улыбаются. Нет-нет, да увидишь какого-нибудь педераста с проколотыми сосками, который считает, что раз он, тонкая натура, поддался такому высокому искусству, то теперь футболку ему одевать не обязательно, потому что все должны увидеть его дырявые соски. Я вот думаю, а с членом наружу тоже ходят уже, или это ещё не модно? Ну что переживать, все у нас впереди. Цивилизация ведь не стоит на месте!

С бутылкой минералки и фотоаппаратом в руках, мы слились с туристической массой. Я пил каждые две минуты, жаловался на жару и с горя закуривал. Миша искренне удивлялся почему это с меня капает на раскаленный асфальт вода, ведь дождя нет, да и из шланга никто не поливает. Мише было невдомек, что такая погода не может благоприятно влиять на человека, который страдает гипергидрозом и вообще с первого дня, как его хватил тепловой удар питает не самые дружелюбные чувства к солнцу. Мише было хорошо, он всячески восхищался местным климатом, говорил, что в прошлой жизни был ящерицей из Беэр-Шевы и грозился купить квартиру на берегу моря. За такой простодушной беседой, мы неспешным шагом дошли до торгового центра, в котором по нашим догадкам должен был быть и интернет, и кондиционер, и ещё море всяких интересных вещей.

За двадцать пять минут рассеянных поисков нам удалось лишь обменять сто баксов на местные — как их называл Миша — шкелеки. Видимо, боги были против того, чтобы мы вышли в виртуальный мир, потому что вокруг нас было все, кроме интернета. Но отчаиваться было нельзя. Во-первых, настоящие мужчины всегда идут вперед, невзирая ни на что; во-вторых, очень уж хотелось, чтобы друзья захлебнулись слюной. После напряженного совещания, которое длилось восемь секунд, было решено: идём дальше, пока не натыкаемся на интернет. Интуиция подсказывала нам, что он должен где-то быть. Тем более Миша его видел вчера.

Проходя мимо магазина одежды, Миша остановился. Я невольно вздрогнул. У меня эта фобия сформировалась ещё много лет назад, когда я первый раз пошел со своей девушкой по её делам. Боже, я клялся этой жизнью, что больше ни что и никто на этом белом свете не заставит меня пойти с девушкой по магазинам, или — что ещё хуже — на обработку ногтей. До сих пор трясет как вспомню, ох. А тут вроде — Миша, далеко не девушка, и не моя тем более, несмотря на то, что мы спали на одной кровати. И говорит он: «Малому надо прикид присмотреть».
И сразу у меня на душе так тепло стало, как представил я малого в прикиде, что сразу захотелось принять непосредственное участие в выборе этого наряда. Ну а как же! Потом будет стоять в манеже лысый сопливый чувак, в обалденных шмотках, а Миша будет показывать его гостям и говорить: «Видите какой костюм модный, это мой корефан Костян выбирал! Правда, чудо?».

Схватил я зазевавшегося Мишу за руку и побежали мы внутрь. Дама, работающая в магазине, складывала вещи, крайне неприлично согнувшись пополам. Я аккуратно подошел, и легким движением таза попросил у неё помощи. Не как у женщины, конечно, а как у квалифицированного специалиста в области выбора шмоток. Она отвела нас в отдел для новорожденных. Вещи, висящие там, напоминали одежду на Кена (не на того, который Кизи, а на того, который муж Барби). Когда Миша взял в руки пакетик с этой одеждой, его лицо посетило выражение, которое я до того момента не замечал на нем. Более того, я даже не мог себе представить, что на такой роже может появиться такое выражение. Мужская скупая слеза стекла по моей небритой щеке. В этот момент продавщица заулыбалась во весь рот, тыкая меня в бок своей костлявой рукой и кивая головой в сторону Миши, который настолько умилился этой вещице, что казалось ещё секунда и он поцелует её и заговорит с ней. Эта трогательная сцена была прервана посылом на кассу, где нас естественно обобрали. Так обидно было, что Миша даже пакет фирменный не взял. А это, между прочим, очень красиво.

За время нашей прогулки мы приобрели 375 шкеликов, одежду малому (которая лихо убавила наши шкелеки) и головную боль, которая с каждой минутой лишь усиливалась, надеясь отключить сознание. Но сдаваться было рано — нас ещё ждал интернет. Выйдя на улицу и вдохнув свежего воздуха, мы поняли, что голодны. Нас приветливо встретила забегаловка, где за умеренную цену можно было накидаться фалафелем. Фалафель — это такая аборигенская хавка в виде фритированных шариков из перекрученных бобов или фасоли. С питой, хумусом, картошкой-фри и салатом — вполне съедобно. Забили желудки этими отходами и двинулись дальше.

Минут через сорок, когда я уже не шел, а полз по улице, смотря одним глазом на мерцающее на горизонте марево, — раздался боевой клич какой-то неизвестной мне радикальной организации. Это Миша заметил надпись «Internet», которая красными потертыми буквами красовалась на другой стороне дороги. Как раненого солдата с поля боя, Миша донес меня на руках до интернет-кафе, выбросил под стол и принялся яростно строчить письма товарищам. Под стук клавиш я расплылся в улыбке счастья от того, что наконец-то нашел тень. К слову сказать, днем позже мы обнаружили интернет в фойе нашей общаги. Ну это так, чтобы лишний раз подчеркнуть наши умственные способности и снайперскую наблюдательность.

---

По следам Бармалея.

2010-06-15 08:14:35 (читать в оригинале)

Прибытие.
Встреча.
Бар.
Поэт, блядь, андерграунда.

Море-е-е море-е, шум прибоя.

Второй день начался не лучшим образом. Меня разбудил настойчивый стук в дверь. Несмотря на то, что я игнорировал его как мог — зарывался в подушку и накрывался одеялом — он не прекращался, а наоборот; если начальный стук напоминал легкие касания костяшек кулака, то по прошествии десяти минут стук превратился в мощные удары ногами, руками и, быть может, даже головой. Мишу эта ситуация не особо волновала. Он (на удивление) сладко сопел, витая где-то в своих красочных снах, и лишь изредка морщился, когда луч солнца прорывался сквозь зеленую блокаду листьев и нагло падал прямо на его морду. Ещё пару минут я пролежал в надежде, что нас все таки оставят в покое, но когда за дверью прозвучала догадка, что мы умерли и пора сносить дверь, - мне не осталось никакого выбора, кроме как пойти и открыть этим варварам.

Я поднялся с кровати. Башка весила подозрительно много и явно будучи против такого резкого прыжка в реальность всем весом тянула обратно к подушке. Глоток из стакана, в котором ещё со вчерашнего вечера находился ром и мята, на время угомонил волнения в голове и я, закурив, открыл дверь. Персонал в лице девушки и парня явно не ожидал увидеть такое и был слегка удивлен. Небритый, голый, с опухшим лицом во рту которого дымиться сигарета, еле-еле перебивающая перегар, - я стоял на фоне светивших из-за моей спины лучей света, будто ангел, спустившийся на землю. Почесав затылок и выпустив, не вынимая изо рта сигарету, дым прямо в удивленные лица, я вывел их из ступора:

- Доброе утро, товарищи, - громко сказал я.
- Здравствуйте, - робко ответила девушка. Парню, как показалось мне, я не понравился, потому что он даже не ответил.
- Чем обязан столь раннему визиту? - спросил я, не подозревая, что уже далеко за полдень.
- Дело в том, что вам нужно перейти в другой номер — более дешевый. Мы это обговаривали с Михаилом при заселении. Вы должны были покинуть эту комнату полчаса назад.
- И куда нам перебраться?
- Комната номер 16. Она находится на этом же этаже, чуть дальше по коридору и направо.
- Хорошо, дайте нам десять минут, - сказал я и захлопнул дверь.

Растормошив Мишу, я принялся собирать наши вещи. В комнате царил хаос. Если бы человек заглянул в неё и увидел всё в ней происходящее, у него не возникло бы ни малейшего сомнения в том, что в этом помещении на протяжении долгой недели мастерски бухала сборная таежников Сибири. Столик, размерами своими напоминавший поднос, мучительно прогибался под изобилием предметов, количество которых в разы превышало место на нём. Бутылка рома, водка, две бутылки сладкой газированной воды, два стакана, в которых лениво плавала мята, пепельница, забитая бычками, две пачки сигарет, зажигалка, очень плохо выглядящий лимон, нож, ложка, пакет сахара (непонятно было зачем он нужен — сахар был беспорядочно рассыпан по всему столу и даже по полу), книги — Кафка и Буковски, недоеденная жирная слоенная булка, порезанная ещё вчера на части для более удобного поглощения и ещё тысяча предметов, тонко намекающих на то, что живут здесь парни неприхотливые.

В скором времени комната была убрана, мы в свою очередь — умыты, одеты и полны сил для нового дня и приключений. Наш переезд занял примерно 45 секунд, которые мы, шатаясь из стороны в сторону и стукаясь о стены коридора, протопали в новый апартамент. Он был на целых десять долларов дешевле. Единственное различие между ним и нашим прежним номером было в том, что в этом не было туалета и душа внутри. Они были в пяти метрах по коридору, общие для трёх комнат, размещенных вблизи от нас. Но разве это проблема? Стоит ли это десять долларов?! Четыре бутылки холодного, пенистого, царапающего глотку своим неповторимым вкусом пива? Я тоже считаю, что ни коим образом. Вместо туалета в новом номере архитектор построил телевизор. Он отлично ловил помехи, угрожающе шипел и верно служил поверхностью, на которой покоились мобильные телефоны.

- Ну, что будем делать? - спросил я Мишу, раскинувшегося на кровати. Он поднял тело и посмотрел на меня так, словно я человек, пришедший на прием к президенту с одетым на себя страпоном, в темных очках и розовом боа, изящно перекинутым через длинную шею.
- Угадай с трёх раз, – сказал он и кивнул в сторону истекающей холодной испариной бутылки джина. Я угадал бы даже с двух. Вариантов было ужасающе мало: напиться и пойти на море и пойти на море и напиться. Пить под солнцем противно, поэтому нами был выбран первый вариант. За этот прекрасный, по истине великий выбор мы и выпили, стукнувшись стаканами.

Это действие мы повторили н-ное количество раз, пока не почувствовали, что жизнь начинает налаживаться. Собрались, вооружились фотоаппаратом и бутылкой джина и двинулись в далекий путь к морю. По пути мы даже успели купить по пиву и купальные шорты для меня. Я хоть и живу здесь, а к морю как-то не подготовлен был. У меня с ним отношения не очень, в общем. Миша предлагал взять какие-то ядерные шорты, на которых были изображены все цвета планеты Земля. Я же, будучи человеком скромным и не любящим как-то выделяться из толпы, вежливо отказался и взял невзрачные в серую полоску. Только вот беда, я переоценил изящность своей фигуры. В итоге я ходил как дурак в расстегнутых шортах и всем улыбался, как бы показывая, что я не тупой мудак, а это специально так задумано.

Далекий путь к морю занял у нас две минуты. Мы ступили на горячий песок бледными ступнями и оголив свои мужественные торсы, побежали к морю. Бежали со слезами радости на глазах, отчаянно, будто в последний раз. Как счастливая девочка, после поцелуя возлюбленного, порхал Михаил на крыльях счастья и вселенской гармонии, охватившей его соскучившееся по морю тельце. С разбегу он вошел в синюю гладь, великолепно махнув мне пятками. Сначала выплыла Мишина улыбка. Следом, волос, лицо, и остальная плоть. Он бросился к камням, как спасатель к тонущему. Разбрызгивая прозрачные капли во все стороны света, он менял позы и направления. Думаю, будь там составитель Камасутры — он бы сердечно поблагодарил Мишу за столь нешуточный вклад в искусство любви и крепко пожал руку. Увы, он давно умер и любоваться этим милейшим зрелищем довелось мне одному. Он плавал брасом, кролем, баттерфляем, по-собачьи, он плавал на спине, работая руками, как мотором, он плыл боком, нервно дергая ногой, как пёс, которому чешут пузо, он плыл как труп, уткнувшись лицом в воду, внезапно превращался в звезду — расставляя в стороны руки и ноги. Но вершиной мастерства было не это. То, что Миша сделал после — вряд ли под силу лучшим пловцам мира. Я даже не знаю как назвать этот стиль. Он исчез в огромном море, и затих. Прошло около минуты, и когда я уже начал было переживать за его легкие, — это свершилось! В метрах пяти от его нырка всплыла жопа. Обычная жопа взрослого мужчины. На секунду даже показалось, что она приветливо улыбнулась всему пляжу. Что самое интересное — она взяла и начала плыть. Отдельно от Миши, живя своей жизнью. Прелестное зрелище.

После водных процедур, утомивших нас, мы присели отдохнуть на песке. Я достал фотоаппарат и пытался четко захватить груди одной из многочисленных обладательниц оных, важно расхаживающих по пляжу. Миша моего творческого порыва не разделил и начал позировать перед объективом. У Миши, конечно, тоже грудь ничего. Но как-то в ней изюминки нет, что-ли. Потом Миша решил фотографировать меня. Ему казалось очень забавным увековечить образ бородатого дебила с расстегнутыми шортами. Что, впрочем, ему прекрасно удалось.

Окунув ещё пару раз свои тела в море, мы покинули пляж. В планах был поход в город, с целью покупки подарков и выхода в интернет.

---

По следам Бармалея.

2010-06-13 10:20:49 (читать в оригинале)

Прибытие.
Встреча.
Бар.

Поэт, блядь, андерграунда.

Залетев на крыльях любви в тот же, по-прежнему лучший бордель — я сразу скрасил скучную обстановку веселыми шутками, танцами и собой в целом. У Эдика была плохая память на лица, но сигареты достающиеся сбоку пачки — не забывается такое никогда. Признав меня, он резво пожал мне руку, и с опаской заглядывая за угол спросил: «А друг твой, Миша который, его не будет?». По дрожи в его голосе было несомненно ясно — про московские расценки он всё ещё помнит, и очень не хочет попробовать себя в новом амплуа, в котором Михаил вполне убедительно обещал его использовать. Дабы не расслаблять этого не очень приятного мне человека (см. выше — свинья, жмот), я, не оставляя ему права на спокойный вздох, однозначно ответил, что если Миша обещает — он делает. Затем, бросил презрительный взгляд на его побледневшее лицо и побрел к стулу, стоявшему в углу помещения.

Последующие полчаса я размышлял о смысле жизни и своем предназначении на планете Земля. Размышлять было очень сложно — во-первых, меня постоянно сбивали с мысли голые груди всевозможных размеров и форм; во-вторых, когда я размышляю на такие темы пьяный, у меня получается один ответ — чтобы сдохнуть, оставив что-то после себя. Но этот ответ лишь усугубил и без того не идеальное состояние разума. Я начал думать о том, что именно оставить после себя. Безуспешно. Может быть помочь человечеству каким-нибудь гениальным изобретением? Но через сто лет, а то и меньше, изобретение созданное тобой для благих целей, с искренней любовью и трепетом, модифицируют и будут использовать в своих корыстных целях, убивая невинных людей, которые живут на белом свете для того, чтобы рвать одуванчики и петь песни про то, как прекрасна наша жизнь. В общем, обычные мысли пьяного человека, которого внезапно охватила вселенская грусть. На салфетке я написал что-то типа:

бог ты смотришь строго
брось не злись бывает
на мою дорогу
листья опадают
падают под ноги
и хрустят дурные
мне не нужно многих
лишь бы души были
иногда на звезды
я смотрю сквозь небо
жить ещё не поздно
только встретить с кем бы
русская рулетка
жизнь моя шальная
мир стальная клетка
без конца и края
люди одиноки
есть закон поверьте... - тут вдруг моего плеча коснулась жопа в красных трусах и я оторвал взгляд от посиневшей салфетки.

«Девушка, - сказал я. - Я очень не хочу вас потревожить, но вы сами то хоть понимаете, что сейчас наделали? Между прочим, своей, бесспорно красивой попой, вы сейчас лишили мировую поэзию гениального творения! И если вы ещё не законченное быдло, и в вас осталось хоть чуточку любви к искусству, пожалуйста, уберите от меня ваше филе, иначе я за себя не ручаюсь».

Дама оказалась на удивление понятливой и в меру образованной, отошла от меня на пару шагов, улыбнулась и, глядя издалека на салфетку, сказала: «Ну-ну, поэт, блядь, андерграунда». Я воспринял это как комплимент. Нить потерялась, мыслей не было и я закончил как-то так:

… вы это поймете
только перед смертью.
А. С. Пушкин.

И опять все закончилось смертью. Почему, такая многогранная и всесторонне развитая личность, как я, постоянно пишет о смерти? Долго думал. От перенапряжения пролил пиво на салфетку. Выкинул её в мусор вместе с пустой бутылкой. Свистнул проходящей мимо блондинке лет двадцати двух с упругой задницей и красивыми, большими глазами. Романтик не покидал меня даже в таком не романтическом месте. Она взяла меня за руку и отвела в комнату, наполненную интимным светом и громкой музыкой.

Пока она мылась, я выключил звук и уселся на диван. Смотря в стенку, я думал о чем-то своем и не заметил, как она закончила и села рядом.

- Ну что ты, - сказала она, - раздевайся давай.
- Знаешь, Даша... - она вылупила на меня свои огромные глаза, - да подожди ты. Я знаю, что тебя зовут не так. Но я подумал, что даже если спрошу, как тебя зовут, ты мне соврешь. И лучше я назову тебя именем, которое я люблю, чем буду называть тем, что придумаешь ты.
- Философ, что-ли? - улыбнулась она.
- Что-то типа. Составитель банальных рифм с претензией на философию и высокую литературу.
- Ты уверен, что ты по адресу пришел, парень? Как тебя зовут, кстати? Впрочем, какая мне разница.
- Точно.
- Давай-давай, раздевайся уже.
- Да подожди ты, не части. Время ещё полно, я же заплатил за него. Так?
- Так, - согласилась она.
- В общем, слушай. Люди склонны считать, что их проблемы — самые ужасные на свете. Они не умеют радоваться банальным вещам, типа здоровья. А понимают это лишь тогда, когда лежат, допустим, на четвертой стадии рака и видят мир через призму смерти. Когда то, что ещё вчера казалось тебе бесконечно важным, теряет всякий смысл и ты удивляешься, как раньше ты мог придавать столько значения такой ненужной мелочи. Как мог видеть родные души в тех, кто давным-давно тебя похоронил, не желая находиться так близко к смерти, пусть даже к чужой? Как все годы, которые ты уперто шел к своей цели оказались бесцельно прожитыми, и как сама цель оказалась лишь миражом? Почему это случается только тогда, когда назад дороги нет? А, Даша?

Если бы мне когда-нибудь сказали, что я, сидя в постели с голой, привлекательной девушкой, буду говорить о смерти — я бы плюнул в лицо этому недоразвитому.

- Э-э, ну я даже не знаю, - промычала Даша, видимо не привыкшая к таким разговорам на работе.
- Вот и я не знаю.
- Слушай, осталось двадцать минут.
- Успеем, - сказал я и принялся раздеваться. - Только обращайся пожалуйста бережно со мной, я девственник, - добавил я, складывая футболку и вешая её на спинку стула.
- Уж я то тебя не обижу, философ, - засмеялась она и весело заерзала по простыне.

После финиша она сразу побежала в душ, стыдливо прикрывая одеялом интимные места. Будто бы она пятиклассница, а я сантехник, внезапно вломившийся в ванну, где она мылась. Такое зрелище бесконечно умиляет. Когда она вышла, мы закурили.

- Ух, бешеный! - выдохнула она. - Девушки что-ли не хватает?
- Её нет, - честно ответил я.
- А где она? - искренне удивилась Даша, как будто наличие девушки у такого милого парня это данность.
- Ну, я затрудняюсь ответить. Может быть в данный момент её трахает человек, которому я изливал душу, считая другом. А может она стала лесбиянкой и уехала в Амстердам. Не знаю я.
- А почему она не с тобой? - очень любознательная куртизанка попалась, но иногда хочется поговорить хоть с кем-то, это все же лучше, чем держать в себе. Особенно, когда ты пьян.
- Она сказала, что я тиран, деспот, нам не хватает какой-то ниточки и вообще она меня больше не любит.
- Ты её обижал?
- Видимо, да. Я плохо умею ухаживать за девочками.
- Врешь небось, - хитро щурилась Даша.
- Нет, честное слово! Ну хватит обо мне. А ты работу менять не пробовала? - спросил я, хотя это меня абсолютно не интересовало.
- Зачем? Это не моя основная работа. Вообще, я делаю маникюр, педикюр...
- Ух ты! Сделаешь мне?
- Только девушкам.
- Жаль. Как только накоплю на операцию по смене пола, оповещу тебя. Контакт дашь?
- Дурак что-ли совсем? - улыбнулась она. - С клиентами нельзя.
- Могли бы в парк аттракционов сходить... А то все только и делают, что на тебе катаются, - весело пошутил я, но она как-то сразу погрустнела.
- Все, пора уходить.
- Да. Меня ждут великие дела! - сказал я, встав с кровати и натягивая джинсы.
- Кстати, ты первый клиент, с кем я позволила себе такое непринужденное общение. И, честно говоря, мне было приятно с тобой провести время.
- Ох. Спасибо! Я обязательно увековечу твоё имя в своих великих романах! Как тебя зовут только скажи.
- Топай, философ, топай. Мне работать нужно.

Мы вышли из комнаты и разошлись в разные стороны. Я спать, а Даша — работать.

В карманах гулял ветер, поэтому не оставалось ничего, кроме как протащиться пару километров по утреннему городу. Дороги были усеяны ментами и пограничниками, что весьма насторожило меня. Они стояли по обе стороны аллеи, которая тянулась вдоль доброй половины города. Видимо, в течении дня должно было случиться какое-то массовое мероприятие, и они с самого утра начали следить за порядком. Я шел на автопилоте, опустив взгляд в асфальт, изредка поднимая голову, чтобы понять, где я вообще нахожусь.

Добравшись до номера и зайдя в комнату, я был встречен мамонтом, с которым я уже чувствовал себя закадычными друзьями. Мне даже показалось, что я понимаю, что он говорит. От нервного срыва меня спасло принятое за прошедший день количество алкоголя и недосыпание, которое последнее время стало для меня нормой. Коснувшись головой подушки я мгновенно вырубился, даже не успев пожелать мамонту спокойной ночи.

Так закончился первый день нашей встречи. День, солидно урезавший наши финансы, а вместе с ними и состояние здоровья.

---

По следам Бармалея.

2010-06-11 13:43:07 (читать в оригинале)

Прибытие.
Встреча.

Бар.

Решили попытать счастья в баре. Завалились в него, расселись, и заказали у чернокожей официантки два пива и мяса побольше. Смотрели футбол, по-моему Миша даже болел за кого-то - это выдавали его внезапные крики, глушившие музыку в баре и разговоры остальных. Официантка принесла мясо, улыбаясь во все свои 30 белых, как январский снег, зуба. Я улыбнулся в ответ и положил ладонь на её. По лицу в ответ я не получил, поэтому расценил эту пассивность, как потенциальный секс. Сразу же оповестил об этом Мишу, чтобы тот не увлекался мясом, а чуть-чуть позавидовал:

- Она будет моей сегодня! - гордо заявил я.
- Черта с два, - парировал Михаил, не переставая отрезать плоть и макать её в соус.
- Ты видел, как она мне улыбнулась?
- Ещё шире она улыбается сейчас тому парню за тобой. - Я обернулся и встретил взглядом упругую негритянскую жопу, обтянутую джинсовыми шортами. Стало жарко.
- Спорим, что я её уложу в постель?
- Спорим. На пиво?
- Нет, пиво это слишком по-детски. Давай на коньяк, - предложил я, будучи абсолютно уверен в том, что овладею этой эфиопской богиней чуть ли не в туалете бара.
- Хорошо, давай.

Мы сцепили руки и обратились к рядом сидящим американцам, немного испугавшимся дикого крика, которым Миша решил оповестить их о том, что нам нужна их помощь. Дернувшись и прервав разговор, они вылупились на нас. Один (я полагаю, самый умный из их троицы, может даже окончивший университет) понятливо кивнул и потянулся к нам, чтобы разбить руки. Я ликовал. По моей задумке, я должен был провести незабываемую ночь в отеле, под утро забрать у Миши выигранный коньяк и продолжить с представительницей черной расы на море, под зонтиком, медленно слизывая лимонный сок с её внушающих размеров груди и щурясь на палящее солнце.

Когда она подошла к нам снова, чтобы узнать все ли в порядке, я подозвал её поближе, и когда она подставила ухо на неприличную близость к моим губам, я сказал:

- Как тебя зовут?
- Джесси, - ответила она не переставая улыбаться. Казалось, что это улыбка просто наклеена на её рот и светит для всех посетителей независимо от её настроения.
- Слушай, Джесси, я больше не могу просто сидеть и молча терпеть твою красоту. С этим нужно что-то делать. Давай мы пойдем на море с тобой, попьем кофе, что скажешь?
- Я не могу, у меня парень есть, - отправила меня в нокдаун плутовка Джесси, ни на секунду не считаясь с моей хрупкой душевной организацией и возможностью ранить сердце таким вот дерзким ответом.
- Отлично! Но я думаю, он сейчас спит. А я не предлагаю тебе ничего сверх-интимного. Разве сложно уделить 15 минут человеку, который в одночасье отдал тебе и сердце и душу?!
- Ну... Прости, мне бежать надо, позже поговорим, - она упорхнула к другому столу, чтобы принять заказ. Я даже как-то расстроился, что не все идет так, как я планировал себе.

Миша ехидно улыбался и смотрел на меня хитрым, но в то же время радостным взором человека, который наслаждается мыслью, что был прав и представляет бутылочку хорошего коньяка в своих мозолистых лапах. Я жестом показал ему, что все идет по плану, и что радоваться ещё очень рано, ибо потом разочарование его будет внезапное и очень больное. Нужно было предпринимать новые шаги на пути завоевания чернокожей особи, которая осложнила ситуацию своим непонятно откуда взявшимся парнем. Взяв салфетку и ручку (она была у нас на столе на случай, если я решу поделиться с Мишей каким-нибудь длинным повествованием), я, выходя за пределы человеческих возможностей, напрягал свой затуманенный пеленой алкогольного дурмана мозг, силясь вспомнить английский язык, или хотя бы что-нибудь из него помимо фраз: «Ландн из э кэпитал оф грейт Британ», «хау ду ю ду?» и «вер из май брекфэст, сан оф э бич?!». Получалось мучительно медленно, но верно. Через десять минут я, весь вспотевший от напряжения, подергивающимся глазом мог прочитать на салфетке следующую заметку: «Jessy, I luv u :)». Я, конечно, знаю, как правильно пишется «лав» и «ю», но такой крутой стиль я встречал в чатах и решил, что это будет выглядеть сногсшибательно и вознесет меня в её глазах. Почему я решил, что девушка, чей дедушка (а может быть и папа) приносил в жертву людей на окраинах маленьких эфиопских поселков, разводил в самолете костер, мыл овощи в унитазе и занимался прочими важными вещами; будет в восторге от моего владения жаргонным английским — я не знаю. Скорее всего, это все вина алкоголя.

Когда она в очередной раз пролетала мимо нашего столика, я тормознул её и всунул ей в руки моё послание. Она поместила его в боковой кармашек и бросилась прочь, к другим посетителям, не понимая своего счастья. Миша, уставший наблюдать за всем этим скучным действом, сказал:

- Она тебе не даст, перестань страдать хуйнёй. Я же объясняю тебе дубине, она улыбается тебе покуда ты ей платишь деньги, а не потому что ты такой красивый и прекрасный.
- Когда я буду забирать у тебя честно выигранный коньяк, посмотрим, как ты заговоришь!

Миша улыбнулся. Обычно так улыбаются взрослые, когда ребенок идет, держа их за руку и второй час подряд рассказывает о том, что птички улетают в другие края, потому что там тоже живут дети, которые хотят их увидеть, ведь будет не честно, если мы будем видеть их круглый год, а узкоглазые малята на севере Китая — вообще ни разу в жизни.

И ещё я подумал, а как темнокожие женщины представляют себе избранного? Ну, я про принца на белом коне. Принц, наверное, должен быть тоже негром. А конь и подавно. И образовалась у меня в голове такая ясная, как белый день, картина: сидит под окном, в черном, дырявом и потертом платье Джесси, роняет слезы на решетку и с надеждой в глазах смотрит вдаль, сквозь пыльное окно и косой дождь, рассекающий голубую даль. Плачет, потому что судьба у неё тяжелая. Потому что любит другого, а жить заставляют с мудаком. И тут вдруг яркий свет заполняет холодное, сырое помещение! Два огромных облака, а посреди них высокая дверь. Свет бьет в глаза, слепит, и приходится прищуриться настолько сильно, что глаза практически закрываются. Начинает звучать музыка Чайковского, дверь плавно открывается и в темницу гордо вваливается афро-американский конь Бадди Хамиди (ну в самом деле, как ещё могут звать коня с такими корнями), а на нём, изящно сняв с себя шлем и оголив круглую голову с маленькими черными кудряшками, восседает настоящий воин, рыцарь бостонских трущоб, преданный фанат «Селтикс», мечта всех падших женщин Массачусетса и домохозяек всей Америки, настоящий католик и вообще первый парень на деревне — Вилфорд Валентайн. Он протягивает ладонь принцессе, та запрыгивает на Бадди и они со свистом уносятся в счастливое будущее.

От этих мыслей меня оторвал дикий вой — кто-то забил гол в ящике. Я вернулся на землю, и допил остаток пива. «Ещё по одному?», - спросил я Мишу. Тот одобрительно кивнул. Оголив в улыбке брекеты, изящно махая ладошкой, я позвал прекрасную Джесси к нам. Она подошла.

- Ну, что надумала, красота? - с надеждой поинтересовался я.
- Смотри, я ничего обещать не буду. Тем более, мне работать до утра. Посмотрим, как оно будет.
- Я подожду тебя до утра, - важно заявил я.
- Ха-ха. Сейчас только час ночи, а моя смена заканчивается в шесть утра!
- Ну и что, отлично. Я никуда не спешу. И вообще, готов ждать дольше.
- А в шесть утра, мне нужно будет убирать бар, мыть все, расставлять по местам...
- Я тебе помогу! - сказал я (ну а что, ради секса и не на такое согласишься порой).
- Ты милый, но я ничего не обещаю. Хочешь, жди до утра. Там посмотрим. Может быть и попьем кофе, кто знает.
- Хорошо, я буду тебя ждать на выходе!
- Договорились, - сказала она и ушла по своим важным делам.

Забегая вперед, дабы не терзать вас напрасными догадками, скажу — конечно же я никого не стал ждать, а поехал обратно к шлюхам. Но это было потом, когда я разочаровался в своей привлекательности и африканских женщинах. А пока что, я вполне хорошо себя чувствовал, и продолжал наседать на пиво. Вскоре в наших животах кончилось место не только для еды и пива, но и для слюны, что сигнализировало о том, что пора спать. Мы попросили счет, оставили Джесси чаевые и, еле передвигая свои потяжелевшее на пару кг тела, вывалились из бара в сторону хаты.

В номер мы попали без приключений, плавной походкой, будто две легких лодочки, подгоняемые теплым ветром и мягко покачивающиеся на спокойной морской глади. Переступив порог, лодочка по имени Миша потерпела ужасающее крушение, и в последний раз матерно заметив, что вечер у нас не особо сложился, разбросало свои щепки по кровати.

В постельной жизни Миши (я сейчас говорю про сон, а не про половые связи, о которых мне мало что известно) имеет место быть один занимательный момент. У этого момента есть огромный, просто гигантских размеров минус, но что приятно (впрочем, только Мише) этот минус сопровождает ни чуть не уступающий по размерам плюс. Чтобы вы лучше поняли о чем я, мне потребуется ваша фантазия. Представьте себе мамонта. Обычного, коричневого мамонта. У него два бивня, какой-то хобот телепается спереди, хвостик смешной сзади, в жизни куча проблем. Он пошел на работу – искать еду. Потому что дома жена и два мамонтенка, которые вечно просят есть, а делать ничего не хотят. Он, мамонт, как отец семейства просто обязан не дать им умереть. Чем он и занимается в этот солнечный прекрасный день, бывший тысячи лет назад. И вот он идет поднимая за собой клубки пыли, жалуется своим богам на жизнь и насвистывает любимую мелодию из своего беззаботного детства. Внезапно его лапа попадает в капкан и он испытывает резкую, до помутнения в голове острую боль. Мало того, из-за угла выходит огромных размеров человек, достает огромных размеров пилу и начинает, ещё живому мамонту, отпиливать по одной остальные лапы. Ну, потому что у человека тоже полный дом, которому нужно что-то жрать. В общем, суть не в проблемах с едой того времени. Я к чему вел – вот представьте себе дикий, безумный вой несчастного мамонта на протяжении всего этого, по истине кошмарного, действа. Представили? Умножьте это на шесть, и вы получите примерное представление о том, какие звуки издает Миша по ночам. Порой мне казалось, что он съел того самого мамонта, и тот всего навсего хочет вырваться на свободу, оповещая весь внешний мир таким способом о том, что ему среди куска печени, кишок и прочего хлама, не очень то и приятно находиться. Плюс же в том, что Миша себя не слышит. Иначе бы он в ужасе и холодном поту подскакивал в кровати каждые четыре секунды, напряженно ощупывал сердце и выпивал валерьяночки. Единственный способ не сойти с ума – это покинуть помещение, в котором Михаил решил отдохнуть и набраться сил (позже я узнал ещё пару способов пресечения этого кошмара, например – с ноги в бочину, но в ту ночь был первый день нашего знакомства, и я не мог позволить себе такое небрежное отношение к гостю).

Я решил оставить Мишу один на один с мамонтом. Растолкав его, я попросил сто баксов и на немой вопрос "зачем?", движениями таза вкратце объяснил цель моей прогулки. Исходя из того, что мы находились очень далеко от снежных альпийских гор, зимы и лыжного спорта – не составляло ни малейшей трудности понять мой замысел. Миша, улыбнувшись, дал деньги, громко послал меня в добрый путь и потерял сознание, передав власть над своим бренным телом все тому же несчастному мамонту, к которому, если честно, я уже начал испытывать какую-то жалость.