Засанец
2016-09-08 08:31:47 (читать в оригинале)
Я одел черные трусы. Под цвет трусов напялил черные носки.
Мне сегодня 29 лет. И вчера мне было столько же. А завтра мне будет 29 лет и плюс один гребанный, никчемный день. И день рождения у меня зимой. 29 февраля. Но суть не в этом.
Я оделся и вышел на улицу. Лепешка жарила адски. Хотелось близости, вина и шмали.
И тут я вспомнил про свою Людмилу.
Да и не забывал я ее никогда.
Люда была сумашедше ебливой бабой. Меня она любила. Исренне и всей пистой. А еще она любила дорогое темное пиво. Немецкий Эль. А я как всегда, по старой схеме купил полтора литра дешевой колы от Арианта и разбадяжил ее шкаликом этилового спирта. И счастливый, в предвкушении интима, отправился к Людосику.
Жила она через три дома от меня. Я шагал радостной походкой, почти вприпрыжку. И мне вдруг захотелось нарвать цветов для своей Милаши. А вот и клумба)))
Людкин дом. Двор. Опа. Свадьба. Гости. Кипишь. Дворовая суета. Жених. Нарядный. В смокинге, с фиолетовой бабочкой и с букетом фиалок. Сердце мое дрогнуло. Это был любимый цвет моей Людоедки. Она даже в спальне перекрасила стены в этот дибильный цвет. Я вспомнил ее фиолетовый плед, на котором мы не раз устраивали дикие анальные оргии, под музыку из индийских фильмов.
И в одноклассниках она зарегалась как Милка Фиалка. И тут мои воспоминания прервал писклявый голос жениха. Глядя в небо он запищал: "Люда я люблю тебя!"
Сука. Накрылась моя ебля с Людкой фиолетовым букетом. Мне захотелось набить ебало этому дрищу, опрокинуть его и обоссать.
Но вместо этого, я сел на край ближайшей песочницы, неспеша открыл свой этиловый Эль, сделал сначала один маленький глоток. Смочил кадык. Потом три больших...занюхал акациями, нарватыми с клумбы. И закурил косяк...Я ждал свою Людмилу. Свою мясистую девочку...ждать долго не пришлось. Этот дрищ, после церемонии выкупа, торжественно выносил ее на руках из подьезда, я наблюдал за всем этим, словно замедленные кадры черно белого фильма, где единственным ярким пятном, было фиолетовое платье Людки. И тут этот воробей в смокинге, оступается, путаясь в собственных остроносых лакированных туфлях и падает. А Милка моя, скажу я вам, далеко не дюймовочка, 90кг живого веса. Одни титьки и задница чего стоят. И тут мое, без того раненное сердце, дрогнуло дважды. Я забыл как меня зовут...в ушах зазвенело, в глазах потемнело...торкнуло, успел подумать я, прежде чем словить мутного.
Очнулся я в светлой палате, сперва мне почудилось что это Людкина спальня. Ан нет...продрав свои залипшие глаза, я вдруг увидел перед собой пышногрудую брюнетку с погонами на плечах и с папкой в руках.
Волосы ее были зачесаны назад, и собранны в тугой конский хвост, карие глаза зловеще поблескивали, ох бы отодрать эту ментовскую сучку, намотав ее волосы на свой правый кулак, подумалось мне.
Она приветливо улыбнулась и спросила: "заивление писять будииим?" Что то в ее голосе мне напомнило того воробья в смокинге.
Епта, я еще и пострадавший)
Оказалось что я в хлам ушатал этого дрища, разорвал в клочья Людкино платье из органзы на тысячу мелких кусочков, укусил ее за титьку, и феерично обоссал всех гостей.
Отменный был косяк, решил я, и начал судороджно вспоминать через кого я его выхватил, но тут со свистом в палату ворвалась фурия в сиреневом сарафане...смачно поцеловав меня в губы, и с грохотом шлепнув на тумбочку полторашку колы ариант и контейнер, выдала: " а я тебе тут баклажанов жаренных с чесноком принесла! Ну что, Виталик, теперь то ты на мне женишься?"
И тут я вспомнил, как она самозабвенно и глубоко ласкала моего удава, как трепетно и нежно терлась об меня своими розовыми сосками. Я дико хотел в нее войти. И вымолвил осипшим голосом: "женюсь(" ну а хули бы и нет.
Эта ментовская сучка оживилась, и обьявила нас мужем и женой. Швырнула мне в ябло свою папку и велела поставить подпись в двух местах, где галочки. Шустрая Людка суетнулась, и достала из недр своего сарафанища бутылку советского, два хрустальных фужера и два кольца. Одно из них она насадила на мой безымянный, второе на свой мизинец.
Люда лукаво подмигнула этой хвостатой кобылице в погонах, сунула ей какой то сверток газеты, и та испарилась, любезно закрыв за собой двери... двери моей холостой жизни.
Прям в палате, на больничной койке у нас случилось то, ради чего я одевал свой однотонный счастливый комплект, черные трусы плюс носки в тон. Вот так я стал Людкиным законным ёбарем. С правом на чеснок и баклажаны по субботам.
Все. Спасибо. Все свободны)
