vladimir_volya Голосов: 0 Адрес блога: http://vladimir-volya.livejournal.com/ Добавлен: 2014-10-02 21:03:20

Тахрир. Глава XII (продолжение)

2014-10-02 15:35:10 (читать в оригинале)


— В чем дело? Побежали, — сказал настойчиво Алексей.
— Нет. Это неправильно. Я не могу их бросить. Это подло, — ответила она.
— Они сами разберутся, Кейт. Бежим.
— Нет. Ты беги. Я остаюсь со всеми.
— Сейчас начнется мясорубка. Тебе хочется попасть под нее? Попробовать вкус крови и нанюхаться газа? — Алексей продолжал раздраженно ее уговаривать.
— Ты трус, Алексей.
Кровь прилила к его лицу, он побагровел и приготовился резко ответить на ее высказывание, но вдруг, сжав кулаки, сдержал себя.
— Да, я трус, но я твой трус, — прокричал он сквозь нарастающий шум скандирующих лозунги людей и кричавших внутри него эмоций. — признайся: тебе же тоже страшно?
— Да, ты прав. Мне страшно. Мне так же, как и тебе, страшно, но что-то заставляет меня остаться здесь, и я не знаю, что именно: любопытство или чувство солидарности со всеми.
— Наверное, и то, и другое. Послушай, давай не будет впадать в крайности, и последуем срединному пути, — сказал он, вспомнив срединный путь в буддизме.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она удивленно.
— Давай не будем впадать в крайности, идти в бой или бежать без оглядки. Давай спрячемся вон в том переулке и будем наблюдать за происходящим со стороны.
— А разве это безопасное место? Мы также будем у всех на виду, как и здесь. Если они пойдут в нападение, они будут крушить всех попавшихся им под руку.
— Тогда давай зайдем в один из этих домов, и заберемся на крышу, и будем так же наблюдать за событиями с высоты, как несколько дней назад. Мы увидим все как на ладони и поймем, что действительно сейчас происходит, — сказал он голосом победителя, так как осознал, что она, скорей всего, согласится.
Они повернули в первый попавшийся переулок и, пройдя мимо брошенного стенда с апельсинами, увидели приоткрытую дверь, ведущую в подъезд многоэтажного дома. На первом этаже царила мрачная атмосфера, и сквозь приглушенный свет полупотухшей лампочки они заметили большую лужу, перегородившую им дорогу. Вода текла из одного из разноцветных насосов, выделенных отдельно для каждой квартиры и усиливающих мощность водоснабжения. Обойдя лужу, они попытались зайти в лифт, но дверь была закрыта на замок,
и им пришлось подниматься на шестой этаж, пробираясь через раскиданный на лестнице мусор.
Крыша была покрыта птичьим пометом и желтыми пятнами неизвестного происхождения. В самом ближнем углу, уставленном спутниковыми антеннами различных размеров и прикрепленных под разным наклоном к бетонному полу, мирно паслись голуби, воркуя и перепрыгивая через многочисленные провода, тянущиеся от тарелок. Бело-серые желтоклювые гуси, занявшие противоположный угол, не торопились прогонять голубей, но, увидев незнакомых людей, дружно закрякали и побежали прочь, в сторону голубиного
угла.
— Здесь кто-то живет, — воскликнула Кейт, оглядываясь по сторонам.
В самом деле, старый потрепанный диван с порванной обшивкой и торчащим наружу поролоном, развешенное за невысоким монолитным ограждением белье, раскиданные и наполненные непонятно чем тюки, пустые корзины и ведра, а также картонная коробка, в которую была накидана трава, по всей видимости — корм для птиц, свидетельствовали о том, что крыша была обитаема. Небольшая пристройка сбоку с узорчатой решеткой на окне и солидной черной шпонированной дверью придавали комплексу законченной вид семейной идиллии, а стоявший рядом горшок с молодой пальмой указывал на то, что, даже находясь в центре городских джунглей, хозяева пытаются сохранить связь с природой. Все это органично вписывалось в городской пейзаж и, несмотря на явные признаки бедности, придавало этому месту черты какой-то элитности. Люди, вынужденные занять крышу и выкинутые обществом на обочину, покрыли нищету лоском богемности и смотрели на зажиточных и обеспеченных сверху вниз.
На крышах города существовала другая жизнь, параллельная и не пересекающаяся с жизнью жильцов домов. Обитателей крыш можно было слышать, их тени и силуэты видеть с последнего этажа дома, с улицы можно было заметить их одежду, развешанную в ряд на веревках, но столкнуться с ними в доме так же, как иногда сталкиваются соседи разных квартир, было практически невозможно. Они, словно привидения, таинственным образом попадали к себе наверх и жили на небольшом участке.
Это открытие поразило Кейт. Она никогда не предполагала, что рядом существует другая жизнь, скрытая и невидимая, полная трудностей и борьбы за существование. Она бы не стала забираться на крышу без каких-либо веских причин, но, оказавшись тут, она была удивлена, и это чувство на какое-то время перекрыло состояние эйфории от разворачивающегося действия на улице.
Они посмотрели вниз: кверху поднимался густой дым слезоточивого газа, сквозь который можно было различить фигуры полицейских безжалостно избивающих людей дубинками.
— Мы сделали правильный выбор, — сказала Кейт. — До нас им не дотянуться.
— Продержимся как можно дольше. Может быть, и заночуем. Вот и спальное место есть неплохое, — отметил саркастично Алексей, указывая на диван.
Они продолжали смотреть на представление, как зрители на галерке. Хаос беспорядочно заполнил улицу, и люди скользили в тумане газовых бомб, словно тени. Люди постоянно перемешались, как шахматные фигуры по доске, то отступали, то шли вперед, ведомые несколькими смельчаками, закидывающими полицейских «коктейлями Молотова» и булыжниками. После появления первой крови, сочившейся из беспорядочно разбросанных тел, в толпе проснулся страх, который пронесся волной и заставил людей разбегаться в разные стороны. В стремлении спастись кто-то кинулся в переулки, кто-то — в соседние улицы, кто-то забегал в подъезды, и только небольшая горстка самых отчаянных продолжала бесстрашно и самоотверженно свой путь, невзирая на свистящие пули и распространяющийся газ.
— Тут невозможно дышать, — сказал, кашляя Алексей. — Давай переждем где-нибудь на этаже.
— Подожди. Посмотри: это не Шериф? — сказала Кейт, указывая на одиноко бегущую фигуру, едва различимую в густом дыме.
— Похоже, он.
Человек, похожий на Шерифа, держал, высоко подняв словно факел, искрившуюся домовую шашку. Разбежавшись, он, как метатель копья на соревнованиях, кинул шашку в полицейских. Какое-то время он бежал, отступая, но потом вдруг исчез в плотном мареве дыма.
— Где он? — спросил Алексей.
— Смотри: упал. — сказала Кейт, разглядев в рассеявшемся газовом облаке лежащее тело.
Шериф лежал, недвижимый, у обочины дороги. Он не шевелился, и было непонятно — жив он или мертв.
Кейт приподнялась на цыпочках и, выглянув из-за ограждения,попыталась более тщательно разглядеть лежащего Шерифа, но он находился достаточно далеко, чтобы понять, что с ним произошло.
Ей вдруг стало страшно, и, почувствовав сильное головокружение, она пошатнулась. Ей показалось, что ее настигла паническая атака — странное состояние ужаса, изредка посещавшее ее, от которого хотелось бежать в любую сторону, лишь бы побыстрей избавиться от этого чувства. Два страха — один — высоты, другой — смерти — словно механизм часовой бомбы наложились друг на друга и спровоцировали взрыв глубоко внутри лабиринтов мозга. Ей показалось, что она теряет контроль над собой, и еще какое-то мгновение — прыгнет от переполняющего ее ужаса с крыши и разобьется насмерть. Она представила, как летит вниз, и леденящий холод страха еще больше окутал ее. Крепко вцепившись в цемент, Кейт недолго стояла в оцепенении, а потом резко отпрянула в сторону.
— Пойдем вниз. Нам нужно ему помочь, — взволнованно сказала, тяжело дыша, Кейт.
— Может быть, не стоит подвергать жизнь риску? А вдруг нас ранят? Давай переждем. — в глазах Алексей также читался испуг.
— Позже будет поздно. Он наш друг. Мы обязаны посмешить. Она пошла к лестнице, и Алексею ничего не оставалось, как следовать за ней.

---

Тахрир. Глава XII (продолжение)

2014-10-02 15:08:28 (читать в оригинале)


Они причалили в районе Мар Гиргис, так как владелец фелуки, увидев приближающее зловещее зрелище, отказался дальше плыть, и, выйдя на берег, пошли дальше узкими улочками и переулками в сторону улицы Эль-Каср Эль Эйн, которая вела к Тахриру.
Сначала улицы было пугающе пустыми, с закрытыми ставнями магазинов и кафе и отсутствием какого-либо траффика. В подозрительной тишине крылась какая-то незримая опасность, которая могла неожиданно обрушиться в любой момент. Напряженные, озираясь по сторонам, они торопливо шли вперед, но вскоре, поняв, что их страх безосновательный, успокоились и замедлили шаг. Теперь им казалось, что все уже закончилось, и опоздавшие они самыми последними узнают о смене власти в стране. Какое-то время они шутили и смеялись по этому поводу, но, услышав вдалеке грохочущие звуки, замерли одновременно втроем, как по команде, и, переглянувшись, задумались, решая куда идти дальше. Звук хлопков нарастал, а выкрики толпы напоминали болельщиков во время футбольного матча, как будто где-то поблизости находился стадион, и игра была в самом разгаре. Их что-то тянуло туда, звала какая-то невидимая сила. Только Алексей, засомневавшийся вначале, задумавшись, остановился, но потом, поняв, что отступать бессмысленно, бросился догонять идущих впереди Шерифа и Кейт.
Вскоре показались люди, поток, несущий мощную энергию, пульсирующую и устраняющую любые страхи и сомнения. Эта была интенсивная, суммарная энергия массы, поражающая частотой и целенаправленностью. Они влились в этот поток и поплыли вместе со всеми, как плывет горная река, зная свой путь. И все стало безразлично, кроме одного — пребывания в этом состоянии единства с другими.
— Al-shaab yurid isqat al-nizam — повторяли призыв люди. Алексею эти выкрики напомнили вид медитации в буддистском
храме, когда мантра читается на четках и повторяется несчетное количество раз, вгоняя в транс и состояние прострации. После произнесения мантры он всегда чувствовал обновление сознания и концентрацию ума. Вспомнив собрания в храме, которые были полной противоположностью собранию людей, окружавших его теперь, он проникся ностальгией и присоединился к выкрикам, старательно и громко выговаривая слова, смысл которых он не понимал. Ему вдруг показалось, что, несмотря на разный смысл этих действия, в них есть что-то схожее, какая-то общая основа и формула. Хотя одно было направлено вовнутрь, в то собственное я, которое невидимо и спрятано где-то глубоко внутри, а другое действие — вовне, в выражение я, соединенного с другими такими же личностями общностью желаний и эмоций, они оба происходили из стремления и энтузиазма, идущего из сердца.
Крики оглушали, закладывая ушные перепонки своей мощью, а перед глазами возникли люди в черном. Они приближались к черте, отмеченной выстроенными в ряд полицейскими, за которой их ждала неизвестность. Им хотелось как можно быстрей перейти черту, сместив препятствия, и продолжить путь к намеченной цели, но это было не так просто: град из резиновых пуль и хлопки газовых бомб сдерживали их.
Вскоре они остановились, так как полицейские препятствовали дальнейшему продвижению. Находясь в легком замешательстве, люди поддерживали боевой дух выкриками лозунгов. Кто-то тихо запел Belady и тут же был подхвачен толпой, и еле слышный напев одного перерос в громкий раскат голосов сотни людей.
Полицейские смотрели на людей безразлично-уставшими взглядами, переминаясь с ноги на ногу, но через какое-то время начали, как по команде, быстро группироваться и, издавая боевой клич, на- поминающий лай собак, охраняющих хозяйскую территорию, ринулись в нападение на протестующих.
Легкая дрожь пронеслась по телу Алексея, он почувствовал страх, растущий изнутри. Он напрягся и услышал учащенно бившееся сердце и пульсирующие сонную и височную артерии, отдающие глухими ударами в шею и голову. Ноги ниже коленок лихорадочно затряслись, умоляя мчаться что есть силы. Он недолго боролся с проснувшимися инстинктами и, осознав их разумность, крепко схватил за руку Кейт и приготовился к старту.
— Мы уходим. Ты с нами? — спросил он стоявшего сзади Шерифа. — Я не могу подвергать опасности жизнь любимой, как и свою, впрочем.
Шериф никак не отреагировал. Он молча смотрел на надвигающуюся армаду и, как загипнотизированный, созерцал разворачивающееся действие.
Алексей подумал, что молчанием он показывает нежелание покинуть место и будет дожидаться надвигающихся столкновений. Он посмотрел еще на раз на Шерифа и, увидев в его лице злобу и одержимость, понял, что повторять вопрос нет смысла.
«Как странно, — подумал Алексей, — я всегда думал, что он при- надлежит к типу разочарованно-неуверенных интеллигентов, которые всегда чем-то в жизни недовольны, но никогда не позволяют себе ввязываться в драку, так как считают, что они выше любого насилия и решения конфликта через применение физической силы, потому что это слишком примитивно и грубо. Я ошибался: он не тот, за кого выдавал себя».
Он пошeл быстром шагом вперед и приготовился пуститься в бег, как тут же почувствовал, что Кейт разжала свою руку и, отстранившись, остановилась.

---

Тахрир. Глава XII (продолжение)

2014-10-02 14:53:55 (читать в оригинале)



Завтрак больше походил на обед — сытный и обильный. Было много закуски, различных салатов и фруктов. От острых баклажанов Алексей решил отказаться — они могли вызвать расстройство желудка. Кейт, напротив, любила острое и закусывала все блюда маленьким жгучим перцем, вырезанной узорчатой соломкой пикантной маринованной морковки и острыми баклажанами.
После еды вместо чая решили выпить что-нибудь покрепче и открыли бутылку местного вермута, формой и этикеткой выглядевшего как итальянский Cesare Rosso. Вермут был отвратителен и по вкусу напоминал ароматизированный спирт, размешанный водой. Разбавив его вишневым соком, они с трудом выпили по два стакана, а по- том принялись запивать странное послевкусие чаем.
Пронзительный звонок в дверь прервал чайную церемонию, взбудоражив лениво сытое настроение.
— Кто это еще? — спросил Алексей.
Кейт неторопливо подошла к входной двери и, открыв ее, вскрикнула от радости. Это был Шериф. Он был в бодром настроении и, зайдя в зал, сразу попросил налить ему стоявший на столе вермут.
— На улице самое интересное происходит, решается судьба страны, а вы дома сидите. Опять основное представление пропустите и появитесь под занавес, — сказал он, выпивая залпом розовую жидкость. - Собирайтесь. Скоро идем.
— Мы как раз думали пойти, — как бы оправдываясь, пробормотала Кейт
— Куда конкретно? Какая наша конечная цель? — спросил Алексей.
— Как куда? А куда еще? Тахрир — вот наша цель. Мы все идем туда. Тахрир же означает освобождение. Вы не знали разве? Площадь освобождения. Мы идем к свободе. Мы идем туда, где ее обретем.
Они присоединились к лавинообразно текущей по улице толпе и, заряженные ее энергией, двинулись вперед. Они были загипнотизированы и погружены в мистический транс шума, криков, свистов и хлопков, словно во время какого-то тайного ритуала. Они не понимали, что происходит, но осознавали, что каждый из них имеет важную миссию, способную изменить будущее целой страны. На балконах и крышах домов, словно безбилетники во время рок-концерта, толпились люди, наблюдая за происходившим действием и его участниками.
По дороге к шествию присоединялись люди, группами или поодиночке. Толпа постепенно увеличивалась в размерах, и ликующие люди уже шли вплотную друг к другу.
— Как здесь душно. Пойдeмте по набережной, — воскликнула громко Кейт, обращаясь к Шерифу, который наклонился, чтобы услышать ее голос.
Набережная была пустой, за исключением небольшого участка, на котором выстроившиеся в ряд люди выкрикивали речевки и методично били кто палками, а кто — ладонями по пустым пластиковым бутылкам, выражая таким образом солидарность с идущими демонстрантами.
Речные ресторанчики, расположенные на корнише Нила, были закрыты, и только из одного небольшого ресторана рядом с пристанью, у которой было причалено несколько фелук, выходили редкие посетители.
— Может быть, поплывем на фелуке? Быстрей получиться, чем пешком. Сразу высадимся в центре событий, — предложил Шериф.
— Неплохая идея, — поддержала его Кейт.
— Как романтично: плыть по Нилу и смотреть на события со стороны, — сказал Алексей.
Они спустились вниз к причалу, по извивающейся деревянной лестнице, и Шериф тут же подошел к пожилому мужчине, который оказался владельцем фелуки. Мужчина долго отказывался пустить их, объясняя, что судоходство в такой день небезопасно, но, увидев протянутые Шерифом сто фунтов, резко изменил мнение и, улыбнувшись, показал свое судно и неторопливо пошел за ними.
Фелука была старой и основательно потрепанной, словно не одно десятилетие бороздила в разные стороны реку и пересекала страну по ее основной артерии — Нилу. Ее деревянные половицы были покрыты серым налетом, а некоторые шатались из стороны в сторону, парус был местами неаккуратно заштопан, рейки навеса кое-как соединялись связанным морскими узлами почерневшим канатом, спасательный круг, прикрепленный к тросам, был грязным с облупившейся краской.
Алексей ничего этого не замечал — вода была его стихией, успокаивающей и очищающей душу и сознание. Обдуваемый легким ветром, он ощущал прилив сил и свежести. Смотря на фелуку, он видел, как парус трепетал на ветру, как крылья бабочки, плавно и грациозно.
Солнечные зайчики по реке то игриво прыгали, то медленно барахтались в небольших волнах, а городской пейзаж, отображенный в воде, выглядел витиевато и сюрреалистично. Город был погружен в спокойную негу, и ничего не свидетельствовало о происходящих волнениях.
Только когда она подплыли ближе к центру города, перед ними предстал дым, застилавший густой пеленой мост Каср-Эль Нил с близлежащими улицами, зловеще стирая облик города. Дорога набережной, скрываемая насыпью и зеленой растительностью, напротив, оголилась, показав толпы людей, марширующих в сторону дыма.

---

Тахрир. Глава XII

2014-10-02 14:22:19 (читать в оригинале)



Алексей не видел смысла участия в протестах и не понимал, зачем иностранным туристам вмешиваться в политическую жизнь другого государства. Он несколько раз разговаривал с Кейт, пытаясь ее убедить не идти на демонстрацию, но она была непоколебима.
— Да это интересно. Я понимаю тебя, но какое ты можешь иметь отношение к этим событиям? Как ты можешь бороться за права чужого народа? Ты только прожила здесь около месяца. Ты — всего лишь путешественница. Через неделю-две ты улетишь домой, в Англию, к своим родным и близким. Что тебя связывает с этой страной? Только приключения.
— Нет. Я хочу помочь этой стране. Я хочу помочь людям, потому что я понимаю их. Я знаю, чего они хотят.
— Как? Ты знаешь, что такое бедность? Ты страдала от недоедания? Тебя преследовали власти? Ты была отвергнутой? Как ты можешь понять этих людей, их мучения и нужду? Ты — сытая и довольная. Я не верю в твою искренность. Нет, ты не ищешь справедливости и правды. Может быть, ты и хочешь помочь этим людям и думаешь, что ты миссионер, но это не основное, что тобой движет. Я знаю, зачем тебе все это нужно. Ты ищешь эмоций, новых впечатлений. Тебе нужна порция адреналина, сильная, как наркотик, которой спасет тебя от депрессии и разнообразит твою жизнь.
— Прекрати, Алексей.
— Разве я не прав? Скажи мне. Тебе же скучно со мной. Да? Я же такой скучный и поверхностный. Я не антиглобалист, как некоторые бывшие. Я не курю постоянно наркотиков и не рассуждаю о высоких материях. Я простой и искренний. Ты же так не любишь искренности.
— Ты невыносим. Иногда я тебя ненавижу. Ты бываешь таким мелочным и глупым. Да, ты поверхностный. В тебе нет такого интеллекта, как у Робби, но есть вещи, которые перевешивают их. Это твоя доброта и романтика. Если бы не они, меня бы здесь не было, и я бы не любила тебя, и, пожалуйста, не убивай нашу любовь.
После слов о любви Алексей почувствовал, как теплая волна успокоения накрыла его гнев и смягчила сердце. Он подумал, что слишком резок с ней и, сменив тон, продолжил разговор.
— Послушай меня. Я не против твоих убеждений и твоей политической романтики. Я ведь тоже романтик, как ты это сказала, но меня больше вдохновляет природа и отношения, — сказал он, улыбнувшись. — Но дело не в этом. Я беспокоюсь о тебе. Я беспокоюсь о нас. Мы ведь в чужой стране и в непростое для этой страны время. Может случиться все, что угодно. Ты понимаешь, что есть раненные и погибшие. А если меня или тебя ранят? Зачем нам это нужно? Зачем тебе все это нужно? Я лично хочу жить.
— Я тебе отвечу, почему это на самом деле для меня важно. Такие события происходят нечасто, может быть, раз в двадцать или тридцать лет, а в некоторых странах в лучшем случае — раз в сто лет, и я, как исследователь, оказавшийся в нужное время и в нужном месте, хочу быть участником и свидетелем, хочу прикоснуться к истории. Я хочу понять механизмы революции. Я хочу повысить свой профессиональный уровень, хочу представлять процессы изнутри. Плюс авантюризм. Не без этого. Ты прав: я получаю колоссальное удовольствие от опасности и не вижу здесь ничего плохого. Кто-то катается по горам на велосипеде, кто-то прыгает с парашюта, кто-то занимается рафтингом или дайвингом. Каждый выбирает сам, мы все — взрослые люди. Мне кажется, у тебя неправильное представление об отношениях. Отношения не могут строиться на ограничениях, если ты начинаешь ограничивать свободу любимого человека, ты к нему относишься как к собственности, а не как к любимому.
— А если ты беспокоишься об этом человеке и знаешь, что без твоих ограничений любимый человек будет деградировать или по- гибнет? Что бы ты делала, к примеру, если бы твой муж или любимый был бы алкоголиком и постепенно бы опускался на дно? Ты бы его бросила или ограничила в спиртном?
— Нет, почему же. Я бы его попыталась лечить и поставила бы перед ним условия: я или выпивка, и, если бы это не помогло, я бы рассталась. Почему я должна страдать из-за человека, который меня не любит?
— А если он любит тебя, но не может отказаться от зависимости? Он настолько пристрастился к алкоголю, что без него не в состоянии жить физически. У него похмелье и тяжелые состояния.
— А ты думаешь, я должна мучиться вместе с ним только из-за его глупого выбора? Мы все свободные люди, и каждый выбирает свою жизнь сам. За нас никто не выбирает наш путь, мы не дети. Конечно, я бы ушла от такого человека.
— Вот в этом мы разные. Если бы моя любимая была алкоголичкой или наркоманкой, я никогда бы ее не бросил и был бы с не ней конца. Я бы любил бы ее до конца. Потому что любовь для меня означает заботу о любимом человеке. Если ты любишь человека, ты стремишься оградить его от зла.
Он замолчал. Она тоже молчала. Между ними возникла какая-та отстраненность, слабо ощутимая и туманная, но приближающаяся с огромной скоростью, как снежная лавина. Они вдруг одновременно почувствовали чуждость друг друга, как будто между ними только что построили стену, загораживающую любовь. Эта стена была выше их роста, и они не стремились через нее перепрыгнуть.
Алексею стало неловко. У него возникло желание уйти в спальню, закрыться там, сесть в позу лотоса и, словно монах-отшельник, обрести гармонию в уединении. Кейт, напротив, захотелось идти на улицу, туда, где много шума и людей, туда, где ее ждут бодрое веселье и напор эмоций, и, как бы в унисон своим мыслям, она услышала нарастающие крики людей.
— Что, началось? — недовольно спросил он, вдребезги разбив тишину, смотря, как она подошла к открытому окну.
Она обернулась и презрительно быстро взглянула на него. Что-то было в его интонации, что вызвало в ней раздражение. Ей показалось, что он начнет отговаривать ее от участия в протестах, и муторный спор снова испортит ей настроение.
«Какой он поверхностный», — подумала она и, ничего не ответив, продолжила пристально смотреть в окно.
За окном тек небольшой ручей людей, периодически скандировавших лозунги. Шум также послышался у мечети, где после намаза люди образовали группу и что-то выкрикивали в утвердительно-боевом кличе. Группы демонстрантов, как ручьи, шли навстречу друг другу, чтобы слиться и образовать реку, идущую в центр города.
Алексей незаметно подкрался к ней и, нежно обняв за плечо, поцеловал в щеку. Он попытался разрушить созданную ими стену нежностью, но у него ничего не вышло — она медленным движением убрала его руку и отошла от окна, дав ему понять, что примирения быть не может, и стена отчуждения уже зацементировалась. Холод пробежал по комнате, и им опять стало тягостно пребывание друг с другом.
— Скажи, когда мы пойдем? У меня сейчас настроение для таких мероприятий, — сказал, он, делая другой ход.
— После завтрака, — ответила она, удивленно приподняв брови. — Если ты не передумаешь, конечно.
Похоже, его предложение привело к трещине в стене отчуждения — она не возражала идти вместе.

---

Тахрир. Глава X (продолжение)

2014-10-02 02:09:10 (читать в оригинале)


Новый день ничем не отличался от других дней, все те же проблемы и заботы, все тоже ожидание конца рабочего дня в четверг, и предвкушение выходных. Пробки на дорогах раньше обычного, толпы народа в торговых центрах, переполненные рестораны и кафе, нарастающая суета перед затишьем, которого не будет, потому что завтра начнется новый бой, и вместо отдыха в выходной день люди пойдут на демонстрации и баррикады, а кто-то вместо борьбы за клиентов и прибыль в магазине будет бороться с военными и полицейскими, применяя физическую силу и подвергаясь испытаниям на выносливость. Большинство ждало этого дня, думало, что демонстрации будут мирными и безобидными, как уличные гуляния, и они так же беспрепятственно проникнут на Тахрир, как два дня назад. Люди были уверены в своих силах, и им казалось, что именно завтра их ждет успех.
— Как дела? Какие планы на завтра? — похлопывал по плечу Ашрафа его старый друг Мина.
— Проблемы, проблемы. Мука подорожала, хлебопекарню закрыл, — принялся жаловаться Ашраф. — Стал покупать хлеб на стороне, но в магазине через дорогу цены ниже, покупатели не берут мой хлеб, он сохнет, приходиться выбрасывать. Опять убытки. Думал продавать молочные продукты, но нужен второй холодильник, а денег нет. Думал занять денег у шурина, а у него мастерская сгорела на днях. Считай, он весь бизнес потерял и еще кредиторам да поставщикам должен. А тут еще на днях сын заявил, что хочет жениться. Это, конечно, хорошо, но на какие деньги я свадьбу устрою? Хочется ведь, чтобы все было на должном уровне и не ударить в грязь перед соседями.
— Свадьба — дело недешевое, — заметил Мина.
— Да уж, не говори, нужно всех пригласить, столы накрыть. А еда ведь какая дорогая, напитки. Да в среднем пять тысяч фунтов нужно потратить. И только за один вечер. Представь: ты трудишься, пашешь, откладываешь несколько месяцев, а потом все проедаешь за один какой-то вечер. Вот в наше время были свадьбы, и цены были другие, и помогали все. Соседи, родственники, друзья несли блюди к общему столу. Кто деньгами помогал бескорыстно.
— Что не говори, а раньше люди были добрей.
— Да. Это точно. Жизнь была другой, и люди были другие. Было больше радости, доброты. И помогали друг другу. А сейчас каждый выживает, и каждый сам за себя. Денег ни у кого нет, все бедствуют, а цены растут. Даже за последний год как выросли.
— Цены растут, а прибыль падает.
— Это точно. Зарабатываем все меньше и меньше. — махал головой Ашраф.
— Что-то надо делать, — заметил Мина.
— Да, это так, что-то надо делать с бизнесом. Думаю: может быть, в банк пойти, денег попросить?
— Ничего это не изменит, Ашраф. Ты себя еще больше поработишь, свяжешь долгами.
— И это правда. Куда ни кинешься — везде подвох, — грустно отметил Ашраф.
— Разве ты не идешь на демонстрацию, дружище? — вдруг сказал Мина, прищурив глаза.
— Нет, какая демонстрация. Нужно работать. Я не могу себе позволить ни одного выходного дня. Мой магазин должен быть открыт и приносить деньги. Есть же что-то нужно.
— Брось ты так говорить. Если все будут так рассуждать, мы так и останемся жить в нищете. Нам нужны перемены. Нам нужна новая власть. Ты вот трудишься с рассвета до поздней ночи, экономишь каждый фунт, а кто-то, ничего не делая, получает миллионы, хотя он ничего не создает, живет лишь на украденные у нас деньги. Мы им налоги платим, а они себе виллы строят, да детей посылают учиться заграницу. Хватит быть рабами и терпеть эту несправедливость.
— Да, это правда, но что мы можем сделать? Они сильные и богатые, а мы бедные и слабые. Такая, наверное, наша участь.
— Не говори так. Мы все свободные люди. Нас Господь создал свободными, и мы только его рабы, и ничьи более.
— Да. В этом есть истина.
— А ты вообще о детях своих задумывался? Какое их ждет будущее в нашей стране? Ты поговори с ними, они лучше тебя все знают. Они знают, что устроиться в жизни и найти хорошо оплачиваемую работу очень сложно.
— Мой младший сын только и говорит о том, как бы уехать жить в Америку. А ведь совсем молодой, только шестнадцать исполнилось.
— Они все хотят уехать, — сказал Мина. — Так что ты подумай о завтрашнем дне. Представь, что твое участие может решить судьбу всей страны.
— Да ты что! Я же не политик какой-то, я — человек маленький.
— Нет, ты не прав. Мы сильны в единстве. Иногда победа зависит от одного человека, и твое появление может перевесить все силы и решить исход.
— Хорошо, я подумаю. Возможно, приду, — засмеялся Ашраф.
Они обнялись и, коснувшись друг друга щеками, распрощались.
Ашраф пошел в свой магазин. Он еще долго думал о разговоре с Миной и не мог решить, стоит ли ему идти на демонстрацию. С одной стороны, какая-то его часть звала, и тянула туда, и говорила ему, что он должен, что у него есть ответственность, ласково уговаривая его и шепча тихим нежным голосом, как будто разговаривая с ребенком, но его другая половина почему-то боялась и умоляла остаться, она держала его за руку, кричала и возмущалась, рисовала перед глазами боль, раны, тюрьму и смерть и мрачную картину в серо-черных полутонах. Даже лежа в постели, он не мог разобраться, что ему делать. Жена уже давно сопела, издавая звуки, похожие на морской прибой, а он смотрел в потолок и долго прислушивался до тех пор, пока не понял, что его звало туда сердце.