В мире не счесть недотёп, или, по-нашему, — шлемилей, но самый первый появился в местечке под названием Хелм. У него была жена — мадам Шлемиль и сынишка — Шлемиль-младший, да только не мог он их прокормить. Вот жене и приходилось каждый день подниматься ни свет ни заря и отправляться на рынок торговать овощами. А Шлемиль оставался дома и качал колыбельку. Должен же кто-то и за младенчиком следить. Еще он присматривал за петухом, который жил прямо в доме, сыпал ему зерно и подливал воду в поилку.
Конечно, мадам Шлемиль знала, что муж её, не про нас будь сказано, лентяй и ни к какому делу негож. К тому же был он не дурак поспать, да и сладкоежка первостатейный.
Сварила мадам Шлемиль как-то вечером полный горшок варенья. Сварить-то сварила, да испугалась, что, пока она на рынке торгует, муженек-то все и слопает. И решила она на хитрость пуститься:
— Шлемиль, — сказала она, — я ухожу на рынок, вернусь вечером. И вот я имею сказать тебе три вещи. Очень важные.
— Какие?
— Во-первых, следи, чтобы ребенок не выпал из колыбели.
— Ладно, послежу.
— Во-вторых, не выпускай петуха из дому.
— Так и быть, и за петухом пригляжу.
— В-третьих, — и тут мадам Шлемиль указала на буфет, — на верхнюю полку я поставила горшок с отравой. Смотри, не съешь по ошибке! От неё и умереть можно.
Обрадовалась женщина, что так ловко муженька провела. А что еще прикажете делать? Она-то знала: стоит мужу попробовать одну-единственную ложечку, он не остановится, пока хоть капля на донышке останется. А мадам Шлемиль хотела приберечь варенье для картофельных оладий на Хануку. Праздник-то уже был не за горами.
Только жена за порог, Шлемиль принялся качать колыбель и напевать:
Зовут меня Шлемиль-большой, А ты, сынок, еще маленький, Подрастешь — станут тоже большим называть,
А как деток народишь — назовут папой, Я же состарюсь, и звать меня станут дедушкой, Но все мы как были, так и останемся шлемилями.
Малыш вскоре уснул. Тут и Шлемиль задремал, но и во сне продолжал одной ногой качать колыбельку.
И привиделось Шлемилю, будто сделался он самым большим богачом в Хелме и столько богатства заимел, что не только на Хануку, а хоть круглый год ешь себе оладьи с вареньем. Целые дни проводил он с другими богачами, играя в дрейдл, и был их волчок из чистого золота. Шлемиль наловчился так закручивать волчок, что ему всегда выпадал «гимель» и он оставался в выигрыше. Слава о его удивительном везении разнеслась повсюду. И вот знатные люди из дальних краев пришли к нему и стали упрашивать: — О Шлемиль, будь нашим королем! Шлемиль как мог отнекивался да отбояривался: дескать, королевство ему без надобности, — но иноземцы не отступались, пали перед ним на колени и уговаривали, пока он не согласился. Тогда они враз нахлобучили ему на голову корону и усадили на золотой трон. Мадам Шле- миль тоже королевой заделалась и про торговлю, не в упрек ей будь сказано, и думать забыла. Сидела себе день-деньской возле мужа, а между ними на золотом блюде лежал огромный блин, намазанный вареньем. Шлемиль откусывал с одной стороны, а мадам Шлемиль — с другой, на середине встречались.
Пока Шлемиль витал в облаках, петух вдруг раскукарекался. Голосок у него был — ого-го! Что твой колокол! В Хелме же, если колокол зазвонит — значит, пожар. Проснулся Шлемиль и аж подскочил с перепугу, да так неловко, что перевернул колыбель. Младенец выпал и ушиб головку. Шлемиль, нет чтоб ребенка поднять, сразу к окну кинулся, посмотреть, что горит. Распахнул он окно, а окаянный петух этого только и ждал — взял да и выпорхнул в окно!
Стал его Шлемиль назад зазывать:
— Вернись, петушок! Смотри, узнает мадам Шлемиль про твои проделки, так разбранится — ни тебе, ни мне несдобровать!
Но петух на Шлемилевы уговоры никакого внимания не обратил. Даже головы не повернул. Ушел, как сквозь землю провалился. А теперь послушайте, что дальше было.
Разобрался Шлемиль, что никакого пожара нет, захлопнул окно и вернулся к хнычущему сынишке. У младенца к тому времени выросла на лбу здоровенная шишка. С горем пополам успокоил Шлемиль ребенка, поставил на место колыбель, уложил мальчика и снова принялся его укачивать, напевая:
Был я во сне богачом, А проснулся — снова бедняк. Во сне подавали мне оладьи с вареньем, А наяву достается лишь хлеб с луком. Был я во сне королем, Наяву же — просто Шлемиль.
Малыш уснул под отцовское пение. А Шлемиль задумался о своих злоключениях. Ясное дело: жена, как вернется, сразу за- метит пропажу петуха и шишку на головке мальчика и взъярится —хоть из дому беги. Голос у неё, что труба иерихонская. Бывало, так разойдётся, что муженька от страха трясти начинало. Шлемиль, на что бестолковый был, а догадывался: на этот раз по- преки да брань как из решета посыплются.
— Скажите на милость, что проку от та- кой жизни? — вздохнул бедолага. — Уж лучше вовсе не жить, чем так маяться.
И решил он наложить на себя руки. Решить-то решил, а как к делу приступить не знает. И тут припомнил, что жена, уходя, оставила в буфете горшок с отравой.
— Вот и выход! Чем терпеть стыд и позор, отравлюсь — и дело с концом. А покойника пусть честит сколько заблагорассудится. Мертвому все нипочем.
Шлемиль был росточком невелик и до полки дотянуться не мог. Пришлось ему стул подставить. Достал он горшок и попробовал отраву.
— Коли допекут в конец, так и отрава сладкой покажется, — приговаривал Шлемиль, уплетая ложку за ложкой. Он слыхал, что есть яды горькие, а есть — сладкие. Кто станет спорить: сладкая отрава слаще горькой.
С тем он и съел все до капельки. Даже ложку облизал. А дальше получилось вот что.
Слопав полный горшок яду, Шлемиль лег в постель и приготовился к смерти. Вот-вот, ждал он, начнет у него нутро жечь, а как все выжжет — тут он и преставится. Но прошло полчаса, час — ничто не болит.
— Как медленно действует этот яд, недоумевал Шлемиль.
Тут, как назло, захотелось ему пить, но воды в доме не было. В Хелме воду носили из городского колодца, а Шлемилю было лень туда тащиться.
Вот и вспомнил он, что жена припасла к празднику бутылку яблочного сидра. Конечно, яблочный сидр — угощение дорогое, но стоит ли скупердяйничать, когда жить осталось всего ничего. Достал Шлемиль бутылку и выпил все до капли.
А как выпил, и в самом деле в животе закололо.
— Видно, яд начал действовать, смекнул Шлемиль.
Он был уверен, что пробил его последний час.
— И кто болтал, что умирать плохо? Пожалуй, я не прочь, чтобы меня каждый день такой отравой потчевали, — рассуждал он напоследок
Тут сморил его сон.
И снова привиделось Шлемилю, что он король. На голове у него — целых три короны, одна на другую надеты. Перед ним — три золотых горшка: один с оладьями, другой с вареньем, третий с яблочным сидром. За троном слуга стоит. Случись Шлемилю себе на бороду капнуть живо салфеткой вытрет.
И мадам Шлемиль тут же, на отдельном троне.
— Из всех королей, ты, муженёк, самый великий, — нашёптывает. — Весь Хелм превозносит твою мудрость. Да что люди, я и сама от счастья таю, что такой муж мне достался. И сынок наш, принц, подрастёт — отцом гордится станет.
Чудесный был сон, а распался, как паутина. Скрипнула входная дверь, и Шлемиль проснулся. Глядит, в комнате темно.
В хлопотах он и не заметил, как день прошёл.
— Шлемиль, отчего ты не зажжешь лампу? — услыхал он сварливый голос.
— Никак жена моя вернулась, — пробормотал Шлемиль. — Выходит, я жив, раз её голос слышу. Неужели яд все еще не подействовал?
Хотел он встать, но от страха ноги не держат. А мадам Шлемиль тем временем зажгла лампу, огляделась, да как раскричится:
— Нет, вы только взгляните на младенчика! У него шишка в половину лба! Шлемиль, а где петух? И кто выпил весь сидр? Вы только подумайте, он петуха отпустил, ребенка изувечил, праздничные припасы разорил! Ну, что мне с тобой делать, горе ты моё?
— Придержи язык, жена. Не видишь умираю. Скоро овдовеешь. Потерпи, недолго ждать осталось.
— Умираешь? Овдовею? Что ты мелешь? Посмотри на себя, ты здоров как бык!
— Я отравил себя.
— Как отравил? Что ты городишь!
— Я съел полный горшок отравы.
И Шлемиль указал на пустой горшок из-под варенья.
— Отрава? — всплеснула руками мадам Шлемиль. — Да это я варенье к празднику приготовила!
— А кто сказал, что там отрава? — напомнил Шлемиль.
— Ну и дурень же ты! А как мне иначе было уберечь его до Хануки? И теперь ты все слопал, ненасытная твоя утроба!
Бедная женщина разрыдалась.
Шлемиль не выдержал и тоже заплакал. Но не от горя, а от радости. Значит, он будет жить! Вопли родителей разбудили младенца, и тот тоже захныкал. Услыхали соседи крики да причитания, сбежались узнать, что стряслось. А узнав, разнесли эту историю по всему Хелму.
У евреев не дадут человеку пропасть. Добрые соседи пожалели незадачливых Шлемилей и принесли им варенья и яблочного сидра. Тем временем петух замёрз гуляючи, проголодался и сам вернулся назад. Так что всё добром кончилось.
По заведённому обычаю, старейшины Хелма собрались обсудить происшествие. Семь дней и семь ночей судили они да рядили, морщили лбы, теребили бороды, пытаясь постичь смысл случившегося. В конце концов сошлись на том, что, если у жены есть маленький ребенок и в придачу петух, за которым нужен глаз да глаз, не пристало ей обманывать мужа и выдавать варенье за отраву, пусть даже муженёк её ленивый сладкоежка, да еще и шлемиль в придачу.
из книги «Исаак Башевис Зингер. Сказки»http://ru-diploms.com/ оригинальные дипломы и любые справки, в случае их утери или других обстоятельствах.
Рассматривали когда либо вы консультации по этому поводу с вашим знакомым уже семейным врачом? Так да, или нет, если нет то вы обязаны сделать, это уже сейчас. В общем большинстве случаев, подобные врачи или терапевты …
