Публикую первую   часть  параграфа девятого  из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.9.Концепция демократии К.Маркса и Ф.Энгельса в связи с марксистской концепцией формально-демократического и относительно мирного пути пролетарской революции.Ее эволюция.Ленинские фальсификации марксистской концепции демократии

Решающим аргументом, опровергающим упоминавшиеся уже мифы: как первый (А), согласно которому основоположники марксизма однозначно противопоставляли пролетарскую демократию - по политическим инсти­тутам, принципам - политической демократии, установившейся в капи­талистических странах, так и вытекающий из него второй миф (Б) о том, что в понимании К.Маркса и Ф.Энгельса власть пролетариата ("дик­татура пролетариата") всегда противоположна - по методам, политичес­кому режиму - политической демократии, а также мифологемы В и Г, - являются неразрывная связь, сопряженность концепции демократии К.Маркса и Ф.Энгельса с разрабатываемой ими же концепцией относительно мирного и формально-демократического пути пролетарской революции.

Кратко эту сопряженность можно обозначить категориальной форму­лой: "политическая демократия - демократический путь революции - демократическая форма диктатуры пролетариата".

Если подытожить воззрения К.Маркса и Ф.Энгельса на рассматрива­емую проблему, то эта взаимосвязь схематично состоит в следующем. Борьба за политическую демократию может быть осуществлена вооружен­ным способом, хотя, конечно, коммунисты желали бы мирного разреше­ния классового конфликта. Установление политической демократии поз­воляет пролетариату в тех странах, где он составляет большинство в составе населения, используя институты этой демократии, завоевать политическую власть. Завоевание власти пролетариатом и означает ус­тановление диктатуры пролетариата. Начавшиеся революционные преоб­разования в экономической, социальной сферах превращают политичес­кую демократию, носящую формальный характеру в фактическую, подлинную.

Перейдем к развернутой аргументации. Ф.Энгельс еще в 1847 г. во второй ста­тье "Коммунисты и Карл Гейнцен" сформулировал положение о принципиальной  возможности завоевания пролетариатом власти формально-демок­ратическим способом, т.е. посредством использования демократических политических институтов. "Необходимым следствием демократии во всех цивилизованных странах, - писал он- является политическое господст­во пролетариата, а политическое господство пролетариата есть первая предпосылка всех коммунистических мероприятий"²⁹¹..

Мысль Ф.Энгельса ясна, определенна и не может быть интерпретирована двояко: уста­новление политической демократии привело бы к политическому господ­ству пролетариата в странах, где он составляет большинство, а уста­новление политического господства пролетариата,  в свою очередь, явилось бы началом социалистических преобразований.

Как видно, Ф.Энгельс предполагает здесь только принципиальную, весьма абстрактную возможность формально-демократического способа завоевания власти. Вся же сложность реального процесса выносится им за скобки. Иллюзорность самой схемы очевидна. Но для нас сущест­венно важна сама постановка вопроса. Завоевание же политической демократии и свободы, согласно тогдашним взглядам К.Маркса и Ф.Эн­гельса, было возможно, как правило, лишь вооруженным способом²⁹².

          В то же время классики марксизма разрабатывали и концепцию от­носительно мирного пути революции. Впервые в их произведениях воп­рос о возможности в принципе относительно мирной формы (пути) был поставлен Ф. Энгельсом в работе "Положение рабочего класса в Англии", где автор указывал на то, что "революция может принять более мягкие формы”²⁹³.

Вместе с тем необходимо сделать уточнение, касающееся распро­страненной в недавнем прошлом в советской литературе точки зрения, согласно которой К.Маркс и Ф.Энгельс в сочинениях "Внутренние кри­зисы", "Эльберфельдские речи", "Положение рабочего класса в Англии", "Принципы коммунизма" и других будто бы говорили о желательности,но невозможности мирного пути революции²⁹⁴,

Дело в том, что частая ссылка на перечисленные работы как ар­гумент для доказательства мнения, что в 40-eгг. основоположники марксизма указывали на желательность, но невозможность мирного пути пролетарской революции, по нашему мнению, ошибочна,основана на недоразумении.

Нетрудно убедиться, что в работах 40-х гг. К.Маркс и Ф.Энгельс используют термины "мирный путь", "мирный переход", "мир­ный выход", "мирный исход", "мирное развитие" и другие²⁹⁵не в значении относительно мирного пути пролетарской революции как аль­тернативы относительно немирному. В это время термином "мирный путь" и другими родственными словами классики марксизма обозначали тот мирный переход, который предлагали социалисты-утописты и которыйпредставлял собой добровольный отказ буржуазии от политической власти и собственности в условиях классового мира.

Конечно, о таком мирном переходе можно было бы желать, но о нем К.Маркс и Ф.Энгельс писали как о принципиально невозможном яв­лении. Так, в "Манифесте коммунистической партии” основоположники "научного социализма” отмечали: "...они (т.е. социалисты-утописты.- Э.В.-П.)отвергают поэтому всякое политическое и в особенности всякое революционное действие; они хотят достигнуть своей цели мир­ным путем и пытаются посредством мелких и, конечно, не удающихся опытов, силой примера проложить дорогу новому общественному еванге­лию"²⁹⁶.

Когда же в "Принципах коммунизма" в ответе на 16-й вопрос Ф.Энгельс писал о желательности мирного пути ликвидации частной собст­венности, то он имел в виду желательность как можно более бескров­ного, гуманного перехода к социализму. Здесь упор делается на жела­тельность бескровного перехода к социализму, но это не есть жела­тельность собственно относительно мирного пути пролетарской револю­ции, представляющего из себя более мягкую форму классовой борьбы²⁹⁷.

Таким образом, в сочинения молодых К.Маркса и Ф.Энгельса сле­дует различать случаи, где они пишут о желательности, но принципи­альной невозможности мирного пути перехода к социализму, от случаев, где они начинают разрабатывать концепцию относительно мирного пути пролетарской революции.

Вернемся к основной теме исследования. Ту же мысль о принципи­альной возможности формально-демократического пути революции с конк­ретным указанием на страну, где  наиболее вероятна реализация этой возможности - Англию, Ф.Энгельс повторил несколько позже в работе "Принципы коммунизма". Характеризуя в общих чертах ход предстоящей революции, он отмечал: "Прежде всего, она создает демократический строй и тем самым, прямо или косвенно, политическое господство про­летариата. Прямо - в Англии, где  пролетарии уже теперь составляют большинство народа, косвенно - во Франции и Германии, где большинство  народа состоит не только из пролетариев, но также из мелких кре­стьян и городских мелких буржуа..."²⁹⁸.

Термины "демократия", "демократический" в обоих упомянутых со­чинениях Ф.Энгельса означают однозначно политическую демократию,по­литические демократические институты: прежде всего всеобщее избира­тельное право в высший полномочный представительный орган власти, а не сущность власти, не диктатуру пролетариата безотносительно к по­литической форме. И хотя в данном конкретном случае речь идет о дик­татуре пролетариата, но установленной посредством и в форме полити­ческой демократии в классическом смысле.

Дополнительным подтверждением нашей интерпретации приведенных мыслей Ф.Энгельса является совместная работа классиков "Требование коммунистической партии в Германии"²⁹⁹, а главное - прямое указание на этот счет самого Ф.Энгельса:<<Уже "Коммунистический Манифест", - писал он в 1895 г.,- провозгласил завоевание всеобщего избиратель­ного права, завоевание демократии - одной из первых и важнейших задач борющегося пролетариата >>³⁰⁰.

Таким образом, смысл всех анализируемых положений - из второй статьи "Коммунисты и Карл Гейнцен", "Принципов коммунизма" и "Мани­феста..." - один и тот же: устанавливается прямая взаимосвязь между установлением политической демократии и завоеванием власти пролетариатом, дикта­турой пролетариата там,где он составляет большинство.

Широко известное положение из "Манифеста...", на которое ссы­лается Ф.Энгельс; "...первым шагом в рабочей революции является пре­вращение пролетариата в господствующий класс, завоевание демокра­тии"³⁰¹, - сплошь и рядом интерпретировалось в советском обществознании ошибочно, потому что бралось вне контекста как формирующей­ся концепции демократии К.Маркса и Ф.Энгельса, так и сопряженной с ней концепции относительно мирного и формально-демократического пу­ти социалистической революции.

Примером неадекватной интерпретации процитированного положения из "Манифеста..." (бывшей 70 лет незыблемой традицией "марксизма-ле­нинизма", в том числе и в перестроечное время) может служить следую­щий вывод из анализа: "В самой общей форме в "Манифесте" ставится и вопрос о форме пролетарского государства. Здесь К.Маркс и Ф.Энгельс указывают, что политическая форма господства пролетариата должна воплотиться в демократии, принципиально отличной от буржуазнойдемократии” (Подчеркнуто нами. - Э.В.-П.).

С нашей точки зрения, подлинные воззрения К.Маркса и Ф.Энгель­са по своему содержанию противоположны только что приведенному мне­нию; согласно взглядам классиков времен написания "Манифеста...",по­литическая форма, политические институты "господства пролетариата" принципиально не отличаются от буржуазной демократии.Отличие про­летарской демократии от буржуазной заключается в содержании граж­данского общества, в тех преобразованиях, которые в нем будут осу­ществляться после завоевания власти, в полноте реализации одних и тех жепринципов политической демократии и в самой сущности власти после завоевания ее пролетариатом.

Столь же спорна и другая мысль о том, что "завоевание пролета­риатом политического господства авторы ’’Манифеста…”рассматривают как установление подлинной демократии"³⁰³.

Как мы уже указывали, для К.Маркса и Ф.Энгельса в этот период времени принципы политической демократии одни и те же, и в этомсмысле существует одна и та же подлинная политическая демократия как политическая форма и до, и после завоевания власти. Именно это обстоятельство, согласно концепции формально-демократического пути К.Маркса и Ф.Энгельса, в принципе позволяет пролетариату завоевать власть.

Если же под подлинной демократией имеется в виду распростране­ние демократических принципов на экономику и социальную сферу, то она в таком случае может быть установлена после осуществления цело­го ряда преобразований, а не сразу же после завоевания власти.

Принципы "просто" демократии и "подлинной" демократии для клас­сиков марксизма - одни и те же. Если же следовать логике автора пос­леднего процитированного фрагмента, то подлинная демократия предпо­лагает какие-то иные демократические принципы, институты, права и свободы, чем те, что были известны К.Марксу и Ф.Энгельсу, что не соответствует истине.

Приведем еще один фрагмент, на этот раз из "научной" биогра­фии К.Маркса, появившейся "всего лишь" в 1989 г., по которой можно изучать технику тонкой, завуалированной фальсификации: "Эта идея - идея установления диктатуры пролетариата, пролетарской власти, де­мократической по самой своей природе, выражающей интересы и опираю­щейся на поддержку огромного большинства народа, - составила стер­жень всего содержания "Манифеста Коммунистической партии"³⁰⁴.

Если сопоставить подлинный смысл приводившихся нами выше слов из "Манифеста...”³⁰⁵с тем концептом, который излагают авторы сочи­нения, откуда выписана цитата, то ясно, что фальсификация осущест­вляется посредством подмены понятия. Для К.Маркса и Ф.Энгельса за­воевание демократии означает установление политической демократии,  демократических политических институтов, а вот природа политической демократии становится пролетарской лишь тогда, когда пролетариат,со­ставляющий большинство, посредством политической демократии завоевы­вает власть. В этом случае, и только в этом, природа власти являет­ся одновременно и демократической, и пролетарской.

Авторы же процитированного фрагмента пытаются представить дело так, что власть пролетариата демократична уже лишь потому, что она в руках пролетариата, безотносительно к тому, демократичны или нет политические институты, установившиеся при этом. К такому же приему прибегала и коммунистическая пропаганда в течение 70 лет в СССР.

А последняя часть цитаты: "...выражающей интересы и опирающей­ся на поддержку огромного большинства народа" - лишена всякого смыс­ла, ибо только в условиях политической демократии можно выявить,ко­го в действительности поддерживают непролетарские слои трудящихся.

Процитированный фрагмент понятен для 1968 г.³⁰⁶, года появле­ния первого издания, но, выпуская третье издание в 1989 г, авторыпочему-то в приведенном фрагменте не изменили ни слова.

Хота разобраться, в чем здесь дело, не так уж и сложно. В этом и множестве других случаев мы сталкиваемая с одной и той же ситуа­цией: советские исследователи публично были вынуждены интерпретиро­вать фрагмент из "Манифеста..." так же, как истолковал его В.И.Ленин в "Государстве и революции", фактически сфальсифицировавший eго

В чем же выразилась эта фальсификация?

Во-первых, В.И.Ленин односторонне интерпретирует текст:« ...здесь мы видим формулировку одной из самых замечательных и важ­нейших идей марксизма в вопросе о государстве, именно идеи "дикта­туры пролетариата"»³⁰⁷.

Суть ленинской фальсификации состоит в том, что вождь большевизма термин "диктатура пролетариата" исполь­зует в значении классовой сущности неограниченной, насильственной власти, пренебрегающей демократическими институтами, в то время как для Маркса и Энгельса диктатура пролетариата означала в данном случае не просто классовую сущность власти, безразличной к полити­ческому режиму, но и политическое содержание, власть пролетариата, его политическое господство посредством использования политической демократии.

Во-вторых, еще более произвольную интерпретацию "Манифеста...", фактически фальсификацию осуществляет Ленин, когда пишет: "Если пролетариату нужно государство как особая организация насилия против буржуазии, то отсюда само собой напрашивается вывод,  мыслимо ли создание такой организации без предварительного уничтожения, без разрушения той государственной машины, которую создала себе буржуазия? К этому выводу вплотную подводит Коммунистический Манифест"³⁰⁸ .

Однако ни в "Манифесте", ни в предшествующих или последующих рабо­тах К.Маркс и Ф.Энгельс не высказывали идею огульного "разрушения" демократических политических институтов, созданных буржуазией.Обоб­щая опыт европейских революций середины прошлого века, они писали о необходимости слома только военно-бюрократических учреждений.Поэто­му вывод Ленина в своей абстрактной и категоричной постановке явля­ется фальсификацией. Его продолжением служит мнение (мифологема „Д” ³⁰⁹) впервые высказанное Лениным, как мы уже отмечали, в "Государстве и революции"³¹⁰и господствующее в советской специальной литературе, о том, что в 50-60-е гг. К.Марксом и Ф.Энгельсом якобы "не конкре­тизировалось еще ... понятие "слома": какие элементы государствен­ной машины должны быть разрушены, какие могут быть использовали"³¹¹.

Миф “Д” легко опровергается, если принять во внимание три момен­та.

      1.К.Маркс еще в работе "Восемнадцатое брюмера...“достаточно определенно указывал, что слому подвергается только "военно-бюрокра­тическая правительственная машина", а не буржуазное государство в целом, без учета особенностей его структурных элементов³¹². Тем бо­лее, что речь у него идет о "полудемократическом государстве",в ко­тором "объем слома" значителен.

         2.К.Маркс ясно, недвусмысленно отмечает, что формально-демократические институтыпролетариат не "ломает" в ходе революции, а сохраняет и используетих в революционных целях, в целях завоева­ния политической власти, установления диктатуры пролетариата.На это обстоятельство он прямо указывает в "Классовой борьбе во Франции": "Возмущение против диктатуры буржуазии, потребность в преобразовании общества, сохранение демократическо-республиканскихучреждений как орудий этого преобразования, сплочение вокруг про­летариата как решающей революционной силы - вот общие черты, харак­теризующие так называемую партию социальной демократии, партию крас­ной республики"³¹³(Подчеркнуто нами,- Э.В.-П.). Ленин же или не за­метил, или сознательно пренебрег этим прямым указанием.

      Ему вообще было свойственно оперировать лишь теми цитатами, которые могли обос­новать его позицию. Правда, адепты большевизма резонно возразят, что "Восемнадцатое брюмера..." появилось двумя годами позже, чем "Классовая борьба иК.Маркс за это время мог изменить свою точ­ку зрения. Теоретически, конечно, мог, но в реальности его позиция оставалась прежней. Ведь и в "Восемнадцатом брюмера" он пишет о необходимости слома именно "правительственной военно-бюрократи­ческой машины'', т.е. лишь одной ветви власти государства, но не ука­зывает на то, что следует "сломать" законодательную власть, парла­мент, другие представительные институты, органы местного самоуправ­ления, другие демократические институты.

         3.Как прямо следует из работ Маркса и Энгельса, написанных в 50-60-е гг. и посвященных принципиальной возможности формально-де­мократического пути революции в Англии, парламентский демократичес­кий строй и диктатура пролетариата не противоречат друг другу, а, наоборот, в конкретно-исторических условиях Англии, по мнению клас­сиков марксизма, именно парламентаризм являлся той политической фор­мой, посредством которой сильное революционное рабочее движение в принципе могло установить диктатуру пролетариата относительно мир­ным и формально-демократическим путем. В подтверждение сказанного можно сослаться на статьи К.Маркса "Чартисты", Ф.Энгельса "Англий­ский билль о десятичасовом рабочем дне", написанные в 50-е гг., а также на брошюру последнего "Военный вопрос в Пруссии и немецкая рабочая партия”³¹⁴.

Чтобы доказать, что мы же выдаем желаемое за действительность и дело обстоит именно таким образом, процитируем фрагмент из статьи К.Маркса "Чартисты", написанной, кстати, позже, чем "Восемнадцатое брюмера”: "Шестьпунктов хартии... не содержат в себе ничего,кро­ме требований всеобщего избирательного права и тех условий,без ко­торых всеобщее избирательное право было бы иллюзорным для рабочего класса, а именно: тайного голосования, вознаграждения для членов парламента, ежегодных общих выборов. Но всеобщее избирательное пра­во равносильно господству рабочего класса Англии, где пролетариат составляет огромное большинство населения, где в ходе длительной, хотя и скрытой, гражданской войны он выработал ясное сознание свое­го положения как класса.  Поэтому введение всеобщего избирательногоправа в Англии было бы в гораздо большей степени социалистическиммероприятием, нежели любое другое мероприятие, которому  на континен­те присваивается это почетное имя. Здесь его неизбежным результатом является политическое господство рабочего класса”³¹⁵. (Подчеркнуто  на­ми. -Э.В.-П.).

Постулированная Марксом и Энгельсом в указанных работах прямая связь между введением всеобщего избирательного права, другими поли­тическими свободами, функционированием парламента и установлением политического господства пролетариата, т.е.диктатуры пролетариата, при определенных, конечно, условиях не вызывает никакого сомнения, не может быть истолкована иным образом и опровергает ленинскую тра­дицию в интерпретации политических мыслей классиков марксизма, ко­торую правильнее назвать ленинской мифологией.

Ф.Энгельс в своей брошюре "Военный вопрос в Пруссии и немецкая рабочая партия" развивает аналогичную Марксовой мысль: "...буржуа­зия не может завоевать своего политического господства, не может выразить это политическое господство в Конституции и в законах без того, чтобы не дать в то же время оружия в руки пролетариата. Он (пролетариат) не может требовать, чтобы буржуазия перестала быть буржуазией, но он, несомненно, может требовать, чтобы она последова­тельно проводила свои собственные принципы. А вместе с этим проле­тариат получает в свои руки и то оружие, которое ему необходимо дляокончательной победы.С помощью свободы печати, права собраний и союзов он завоевывает себе всеобщее избирательное право, с помощьюже всеобщего и прямого избирательного права в сочетании с указанны­ми агитационными средствами - все прочее"³¹⁶.                                                     (Подчеркнуто нами. – Э.В.-П.)

Думается, доказательств ошибочности позиции В.И.Ленина более чем достаточно.

Таким образом, в отличие от мифа “Д”, созданного В.И.Лениным, К.Маркс и Ф.Энгельс уже в 50-60-е гг. ясно намечают две линии в раз­работке проблемы "государство-революция": а) формулируют идею о не­обходимости слома пролетариатом правительственной военно-бюрократи­ческой машины. Эта линия берет начало от рукописи Маркса "К крити­ке гегелевской философии права”; б)высказывают положение о прин­ципиальной возможности и необходимости сохранить и использовать пролетариалом в целях завоевания государственной власти институтов по­литической демократии: всеобщего избирательного права, парламента, гражданских и политических прав и т.д.

Вместе с тем очевидно, что рассуждениям К.Маркса и Ф.Энгельса 50-60-х гг. свойственна значительная доля условности и абстрактнос­ти: возможный ход избирательной кампании в Англии в случае введения всеобщего избирательного права упрощен, диалектика классовой борьбы и социально-психологические моменты в расчет практически не прини­мается. Предполагается, и этот взгляд, конечно, далек от реальности, что рабочий класс в большинства своем уже обладает ясным классовым сознанием, организован и поэтому на выборах проголосует за свою пролетарскую партию, в результате чего, завоевав в палате общин боль­шинство, эта партия сможет сформировать пролетарское правительство. К.Маркс и Ф.Энгельс не рассматривают вопрос о том, какими средства­ми в конкретных условиях того или иного общества пролетарская пар­тия может подвести большинство пролетариата к осознаниюнеобходимо­сти социалистической революции, каким образом сможет добиться орга­низованного перевеса в соотношении классовых, политических и воен­ных сил, так как полагали, что формирование классового сознания про­изойдет стихийно, и, кроме того, практика рабочего движения середи­ны XIХ в. не давала еще оснований для решения этих проблем.Конечно, перед нами иллюзорная схема, имеющая мало точек соприкосновения с реальностью середины XIX в. Но она вполне убедительно доказывает,что политические воззрения Маркса и Энгельса по отмеченным проблемам бы­ли иными, чем у родоначальника большевизма.

В 70-е - начале 80-х гг. на основе обобщения революционного опыта Парижской коммуны и развития рабочего движения в ряде европейсгах стран в условиях демократизации буржуазных государств К.Маркс и Ф.Энгельс продолжают всестороннюю и более конкретную, чем в преды­дущие годы, разработку концепции формально-демократического (и от­носительно мирного) пути социалистической революции.

А демократизация политической жизни капиталистических стран осуществляемая под нажимом рабочего и демократического движения, была достаточно ощутимой.

Действительно, в Англии в 1867 г. проводится вторая избирательная реформа - избирательное право предоставляется новым категориям трудящихся, в том числе верхушке рабочего класса. Число избирателей увеличилось с I млн. до 2 млн. человек. В 1872 г. вводятся тайные выборы,а в 1884-1885 гг. проводится третья избира­тельная реформа, число избирателей возросло более чем вдвое, прежде всего за счет рабочего класса.

В США в 1870 г. устанавливается все­общее мужское избирательное право, а в 1872 г. вводятся тайные вы­боры. Согласно биллю о правах в США еще с 1791 г. существовали сво­боды слова, печати, собраний, религий, петиций.

Во Франции в годыТретьей республики, в 1875 г., в третий раз восстанавливается все­общее избирательное право в нижнюю палату. (В первый раз введение всеобщего мужского избирательного права, кроме прислуги, было провозглашено еще в 1792 г., во второй раз оно было введено в 1848 г.) В1881 г. провозглашается свобода печати, а в 1884 г. Был отменен запрет на создание ассоциаций.

Конституция Пруссии в 1850 г. декла­рировала равенство граждан перед законом, свободы слова, собраний, союзов, неприкосновенности личности. По Конституции Германии 1871г. Рейхстаг - нижняя палата германского парламента - избирался всеоб­щим равным и прямым мужским избирательным правом при тайном голосо­вании.

Под нажимом трудящихся было расширено также избирательное право в Италии (1882 г.) и Голландии (1896 г.),введено мужское всеобщее избирательное право в Испании (1890 г.) и Бельгии (1895 г.).

В то же время наклонно растет число рабочих партий. Если к началу 70-х гг. рабочая партия имелась только в одной стране - Гер­мании, то в конце 90-х гг. подобные партии действовали в 21 стране.К началу XX в. они насчитывали в своих рядах около 300 тыс.человек.В буржуазных государствах, где проводились выборы в парламент,число избирателей, голосующих за кандидатов рабочих партий, в течение последней четверти XIX в.увеличилось почти в 40 раз и достигло при­мерно 4 млн. В парламенты Германии, Франции, Дании и ряда других стран избираются социалисты³¹⁸.

В этих условиях концепция демократии К.Маркса и Ф.Энгельса,со­пряженная с концепцией формально-демократического и относительно мирного пути революции, уже не столь абстрактна, ее корни в общест­венно-политической почве Европы и Северной Америки крепнут.

Классики марксизма формулируют положение о многообразии форм и путей революции, выделяют систему объективных и субъективных факто­ров, которые открывают возможность мирного завоевания власти фор­мально-демократическим способом: а) наличие в политической сфере демократических политических институтов; б) отсутствие разветвлен­ного военно-бюрократического аппарата управления; в) способность высшего представительного органа власти контролировать исполнитель­ную власть; г) местное и провинциальное самоуправление; д) демок­ратические традиции в политической истории и общественной психологии,- указывают на возможный механизм развития революции по формаль­но-демократическому и относительно мирному пути³¹⁹.

В общей сложности К.Маркс и Ф.Энгельс называют 6стран, в ко­торых возможен, по их мнению, формально-демократический способ за­воевания власти: Англия, США, Голландия (70-е гг.) Швейцария (80-е гг), Франция и Германия (90-е гг.)³²⁰.

Наиболее "выпукло" взгляды К.Маркса по рассматриваемой пробле­ме выражены в рукописи "Прения в рейхстаге...": "Если бы, например, в Англии и в Соединенных Штатах большинство в парламенте или в конг­рессе получил рабочий класс, тоон мог бы законнымпутем устранитьстоящие на его пути развития законы иучреждения, да и то лишь втой мере, вкакой это вызывается общественным развитием. И все-таки"мирное" движение превратилось бы в "насильственное" столкнувшисьссопротивлением заинтересованных в старом порядке,а если эти пос­ледние оказываются побежденными силой (как в американском движениии французской революции), то они восстают прошв законной силы"³²¹ (Подчеркнуто нами.- Э.В.-П.).

Вместе с тем во избежание недоразумений сразу же сделаем уточ­нение. К.Маркс и Ф.Энгельс на основе изучения диалектики классовой борьбы пролетариата с буржуазией в эпоху раннего капитализма отме­чали, как и в только что процитированном тексте, что, хотя формаль­но-демократические институты буржуазного государства представляют принципиальную возможность пролетариату завоевать власть мирным, "законным”, "конституционным" способом, тем не менее завоеванием власти еще не заканчивается решение основного вопроса революции -  власть необходимо защитить и упрочить, а на этапе защиты и дальней­шего развития революции неминуемо вооруженное столкновение с бур­жуазией, поэтому для победы по любому пути революции пролетариату следует добиться перевеса в соотношении классовых, политических,во­енных сил, чтобы подавить вооруженное сопротивление буржуазии.

В анализируемый период отношение основоположников марксизма к политической демократии более конкретизировано и избирательно.Они прогнозируют три функциональные судьбы политической демократии. В одной ситуации ее институты в условиях высокоразвитого,организован­ного и сознательного рабочего движения могут служить непосредствен­ным орудием освобождения пролетариата³²³; в другой ситуации, в ус­ловиях неразвитого рабочего движения, незрелости субъективного фак­тора, - в лучшем случае средством пропаганды, просвещения, политического образования рабочего класса, и дать больше они не могут и никогда не дадут³²⁴; а в худшем случае - средством обмана,демагоги­ческого оболванивания, манипулирования пролетариатом, трудящимися массами в интересах буржуазий³²⁵ .

Анализируя институты политической демократии под углом зрения их благоприятствования формально-демократическому пути революции,К.Маркс и Ф.Энгельс ставили в центр исследования вопросы координации и субординации законодательной и исполнительной властей,прежде все­го способность высшего представительного органа власти контролиро­вать исполнительную власть. Лишь в условиях, когда парламент станет полновластным политическим институтом, демократическая республика сможет служить средством освобождения пролетариата.В противном слу­чае и "парламентарная республика с Луи Бонапартом в качестве ее пре­зидента" может стать, писал К.Маркс, режимом «неприкрытого клас­сового террора и умышленного оскорбления "подлой черни"»³²⁶.

(Окончание последует)

ПРИМЕЧАНИЯ

²⁹¹Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. Т.4. С.276.

        ²⁹²См.: Там же.С.332.

        ²⁹³См.: Там же. Т.2. С.515-517.

         ²⁹⁴См., например: Фридрих Энгельс. Биография/ Авт. кол, Г.Гемков (рук.) и др.: Пер. с.нем. М.: Политиздат, 1972. С.119.

      ²⁹⁵См.: Маркс К., ЭнгельсФ. Соч. T.I. С.498- 503; Т.2. С.515-517, 532-546; Т.4. С.331, 453; Т.7. С.253-267.

      ²⁹⁶Там же. Т.4. С.455.

      ²⁹⁷См.: Там же. С.331.

²⁹⁸Там же.

      ²⁹⁹См.: Там же. Т.5. C.I.

      ³⁰⁰Там же. Т.22. С.538.

      ³⁰¹Там же. Т.4. С.447.

      ³⁰²История политических и правовых учений: Учебник/ Под ред. В.С.Нерсесянца.2-е изд., перераб. и доп. С.497-498. См., также: История политических учений. Ч.2: Учебник/ Под ред. К.А.Мокичева. С.51-52;Карл Маркс: Биография. 3-е изд. С.163-164;Мухина Г.З. Социалистическая революция и государство: (Разработка В.И.Лениным вопроса о государстве диктатуры пролетариата в период борьбы за Ок­тябрь и упрочение его завоеваний. Март 1917 - март 1918).М.: Мысль, 1975. С.25-47. Особенно см.: С.190-192, являющиеся своего рода эталоном фальсификации, и прежде всего положение С.Л.Фукса, разде­ляемое автором, о том, что "ни Маркс, ни Энгельс никогда не отож­дествляли демократическую республику как политическую форму дикта­туры рабочего класса с той демократической республикой, в которой осуществлялось господство буржуазии" (С. 191).См. также: Сте­панова Е. А. Карл Маркс: Краткий биографический очерк. 2-е изд. М.: Политиздат, 1983. С.55; Лобер В. Л. Указ.соч.С.121-22.

       ³⁰³История политических и правовых учений: Учебник/ Под ред. В.С.Нерсесянца.Указ.соч. С.496.

       ³⁰⁴Карл Маркс: Биография/ П.Н.Федосеев и др. 3-е изд. С.163-164.

       ³⁰⁵См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.4. С.447.

       ³⁰⁶См.: Карл Маркс: Биография/ Авт. кол.: П.Н.Федосеев и др. М.: Политиздат, 1968. С.169.

        ³⁰⁷Л е н и н В. И. ПСС. Т.ЗЗ. С.24.

        ³⁰⁸Там же. С.26-27.

        ³⁰⁹Развенчание этой мифологемы мы осуществили в 1983 г. без указания, конечно, что ее автором является В.И.Ленин.См.:Вол­ковЭ. Г.К.Маркс и Ф.Энгельс об относительно мирном пути раз­вития социалистической революции. Л.: ЛГУ, 1983. С.12; Он же. Становление марксистской концепции относительно мирного пути социа­листической революции. Кишинев, 1987. - 24 с. Рукопись депонирована . в ИНИОН АН СССР. 17.05.1988 г., № 33928.

         ³¹⁰См.: Ленин В. И. ПСС. Т.ЗЗ. С.29-31, 36-42 и т.д.

         ³¹¹Международное рабочее движение: (Вопросы истории и теории). В семи томах / Главн. ред. ко

Публикую заключительную   часть  параграфа восьмого из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.8.Анализ К.Марксом и Ф.Энгельсом проблемы "правящие-управляющие/управляемые" в контексте концепции демократии.

Переоценка полемики К.Маркса с Г.Гегелем и М.Бакуниным(4)

Своего апогея одна из двух линий исследования,начатая К.Марксом в рукописи "К критике гегелевской философии права" и связанная с упразднением бюрократии и поголовным участием пролетариата в уп­равлении, достигла в его сочинении "Гражданская война во Франции" и в других работах, опубликованных после Парижской коммуны.

На осно­ве обобщения кратковременного (72 дня), локального (один город) и чрезвычайного (ситуация "осажденной крепости" со своей специфичес­кой логикой и психологией политического поведения) революционного политического опыта Парижской коммуны, К.Маркс и Ф.Энгельс предложи­ли особый, выходящий за рамки традиционной парламентской и правовой демократии способ радикальной борьбы с бюрократизмом и бюрократией путем ее упразднения как профессионального, штатного и невыборного аппарата и как специального социального слоя управляющих.

В марксистском анализе опыта коммунаров есть две взаимосвязан­ные грани, которые тем не менее необходимо отделить одну от другой и исследовать порознь: первая - положения, касающиеся проб­лемы правящие-управляющие/управляемые", и вторая - идеи, относящие­ся к сущности и организации государственной власти.

Отправные пункты первой грани мы проанализируем и оценим здесь, а второй - в следующем параграфе.

Парижская коммуна на первый взгляд как будто бы подтвердила мысль К.Маркса, высказанную им еще в середине 40-х гг. и конкретизи­рованную после революции середины века на континенте, о необходимо­сти слома буржуазной государственной машины. Именно таким образом долгие десятилетия, вплоть до сегодняшних дней²⁴⁹,с подачи В.И.Ленина, который в "Государстве и революции" ,по справедливому и метко­му замечанию В.Буртина, "чуть ли не каждую фразу отсюда (из работы К.Маркса "Гражданская война во Франции". - Э.В.-П.)возвел в ранг отдельного, самостоятельного принципа социалистической государствен­ности”²⁵⁰, и оценивались все радикальные идеи,высказанные К.Марксомпосле Парижской коммуны.

Если до Парижской коммуны К.Маркс и Ф.Энгельс лишь продолжили достаточно длинный ряд мыслителей прошлого, относящихся в основ­ном к утопической мысли ХVIIIв., демократическо-социалистической ли­тературе первой половины XIX в. (Морелли, бабувисты, Э.Кабе, Ж.Пийо и др.²⁵¹ ), высказывавших идентичные идеи, то после упомянутого со­бытия они попытались первыми превратить гипотезу с многовековой ис­торией в непререкаемую истину, опираясь в своей аргументации на про­летарскую политическую практику коммунаров.

Обобщая опыт Парижской коммуны, К.Маркс в лапидарной и емкой форме сформулировал "новый" тип общественного управления (являющий­ся в действительности хорошо известным специалистам еще со времен античности), открытый, по его мнению, Коммуной: "управление народа посредством самого народа"²⁵². Через несколько лет (1875 г.) К.Маркс конкретизирует свою мысль: "то положение, когда народом управляют, должно быть заменено самоуправлением народа"²⁵³.

Для К.Маркса профессиональный, штатный и назначаемый сверху аппарат и работники управления - бюрократия - являются социальными врагами пролетарской демократии. С целью возвращения обществу всех тех функций, которые государство отобрало у него и присвоило, устранения отчуждения и дуализма гражданского общества и политического государства, К.Маркс предлагает систему антибюрократических мер,ап­робированных коммунарами.

Благодаря этим мерам происходит слом су­ществующего аппарата управления, многих других государственных инс­титутов, что одновременно и обусловливает расширение и углубление демократии. В отличие от другой линии, связанной с формально-демократическим и относительно мирным путем революции, К.Маркс теперь и здесь отказывается от всякой преемственности в организации буржуаз­ной и пролетарской демократии. Будущее последней видится ему, по адекватной интерпретации В.Б.Пастухова, ”не как продолжение процес­сов, которые зарождаются в рамках буржуазного строя, а как альтер­натива им"²⁵⁴.

С одной стороны, пролетарской демократии наследо­вать у буржуазной было нечего, так как реальная управляющая система, по мнению К.Маркса, была реакционной и заслуживала только слома. С другой стороны, и наследовать было незачем, ибо в буржуазной демок­ратии управляющая, бюрократическая система контролировалась предста­вительными органами власти, парламентом и общественным мнением. А поскольку теперь предполагалось, что бюрократическая система будет сломлена и заменена всеобщим вооружением народа, поголовно участ­вующим в управлении, то встроенные в существующую буржуазную  де­мократию механизмы контроля становятся ненужными.

Приведем ключевой обширный фрагмент из сочинения К.Маркса “Граж­данская война во Франции”, где основоположник марксизма с одобрени­ем перечисляет антигосударственные и антибюрократические и вместе с тем демократические мероприятия Коммуны.

"...Первым декретом Коммуны было уничтожение постоянного войс­ка и замена его вооруженным народом". - указывает К.Маркс и продол­жает: "Коммуна образовалась из выбранных всеобщим избирательным пра­вом по различным округам Парижа городских гласных. Они были ответ­ственны и в любое время сменяемы. Большинство их состояло,само со­бой разумеется, из рабочих или признанных представителей рабочего класса. Коммуна должна была быть не парламентарной, а работающей кор­порацией, в одно и то ж время и законодательствующей, и исполняю­щей законы. Полиция, до сих пор бывшая орудием центрального пра­вительства, была немедленно лишена всех своих политических функций и превращена в ответственный орган Коммуны, сменяемый в любое время. То же самое - чиновники всех остальных отраслей управления.Начиная с членов Коммуны, сверху донизу, общественная служба должна была исполняться за заработную плату рабочего. Всякие привилегии и выда­чи денег на представительства высшим государственным чинам исчезли вместе с этими чинами. Общественные должности перестали быть част­ной собственностью ставленников центрального правительства.Не толь­ко городское управление, но и вся инициатива, принадлежавшая дсселе государству, перешла к Коммуне.        

По устранении постоянного войска и полиции, этих орудий мате­риальной власти старого правительства, - развивает свой анализ К.Маркс, -  Коммуна немедленно взялась за то, чтобы сломать орудие духовного угнетения, "силу попов", путем отделения церкви от государства... Все учебные заведения стали бес­платными для народа и были поставлены вне влияния церкви и государ­ства... с науки были сняты оковы, наложенные на нее классовыми пред­рассудками и правительственной властью.

Судейские чины потеряли свою кажущуюся независимость... Как и прочие должностные лица общества, они должны были впредь избираться открыто, быть ответственными и сменяемыми.

Парижская коммуна, разумеется, должна была служить образцом всем большим промышленным центрам Франции. Если бы коммунальный строй установился в Париже и второстепенных центрах, старое центра­лизованное правительство уступило бы место самоуправлению произво­дителей и в провинции... Коммуна должна была стать политической фор­мой даже самой, маленькой деревни... Собрание делегатов, заседающих в главном городе округа, должно было заведовать общими делами всех сельских коммун каждого округа, а эти окружные собрания в свою оче­редь должны были послать депутатов в национальную делегацию, засе­дающую в Париже; делегаты должны были строго придерживаться mandatimperativ(точной инструкции) своих избирателей и могли быть сменены во всякое время. Немногие, но очень важные функции, которые ос­тались бы тогда еще за центральным правительством, не должны были быть отменены... а должны были быть переданы коммунальным, то есть строго ответственным, чиновникам"²⁵⁵.

Таков генеральный и революционный проект классика марксизма по упразднению бюрократической управляющей системы. Причем К.Маркс спе­циально оговаривает, что новая Коммуна вовсе не идентична средневе­ковой коммуне, не воскрешает ее. Если прежняя коммуна являлась ор­ганом местного самоуправления в качестве противовеса государствен­ной власти, формой борьбы против ее чрезмерной централизации, то коммунальная система в новой форме в национальном масштабе превраща­ла бы саму государственную и административную власть на всех уровнях в самоуправение производителей, сочетала бы в себе федерализм и централизм²⁵⁶.

           I) что крат­ковременный опыт одного города, находящегося в осадном положении,во­все не достаточен для того, чтобы сделать универсальные выводы о необходимости упразднения бюрократии и непосредственном участии всех в управлении, о выборности и сменяемости в любое время всех должно­стных лиц?

           2)что идея самоуправления, воспринимаемая многими угнетенными на протяжении веков как панацея от всех бед и эксплуатаций, будучи многогранной и многомерной, в процессе практической реализации стал­кивается со многими трудностями, известными из опыта истории?

          3)что может быть политическая практика коммунаров по строитель­ству органов власти и администрации была всецело или отчасти вынуж­денной и ее надо было рассматривать как кратковременную, переходную форму от автократического режима к демократическому?

         4)что, может быть (в дополнение к сказанному),Парижская ком­муна как орган самоуправления во многом обусловливалась чрезвычайны­ми условиями - логикой и психологией политического поведения в си­туации "осажденной крепости" и прифронтового города?

И если Парижская коммуна, по словам К.Маркса, "была открытой, наконец, политической формой, при которой могло совершиться эконо­мическое освобождение труда”²⁵⁷,то опыт Парижской коммуны,как это принято в науке при любом открытии, следовало подвергнуть всесторон­нему, беспристрастному теоретическому анализу - изучить все его положительные и отрицательные стороны, осуществить проверку в поли­тической практике не раз и не два и на протяжении длительного вре­мени. Лишь после этого говорить и писать об открытии.

Ведь такому пути следует сам К.Маркс в своих экономических шту­диях. Но здесь в отличие от "Капитала" мы имеем дело с политическим документом, на котором оставила печать политическая целесообразность, а главное - отразились чувство сострадания, возникшее в связи с трагической судьбой коммунаров, гнев к палачам и солидарность с освободительной борьбой парижского пролетариата.

Тем не менее неужели К.Маркс надеялся, что выборность, сменяе­мость, ответственность, отсутствие привилегий установятся в масшта­бе страны стихийно и, предположим, однажды установившись,будут ста­бильно функционировать и дальше? Задумывался ли он о том, кто или что явится гарантом самоуправления с вышеперечисленными принципами? Неужели вооруженный народ по всей стране? А где гарантия, что, од­нажды захотев подобную управляющую систему, вооруженный народ или часть его потом не передумают? Или где гарантия от узурпации власти вождями, демагогически склонившими на свою сторону часть вооружен­ного народа? И разве с самого начала вооруженный народ в масштабах всей страны будет однороден и между различными регионами или слоями не могут возникнуть противоречия? Не приведет ли это к борьбе за власть, не отразится на системе власти и управляющей системе?

Вопросов возникает очень много. И все они свидетельствуют, что предлагаемая управляющая система нестабильна; нет мехнизмов по ее поддержке, разве что голое насилие и демагогия.

Ю.Буртин, хотя и не со всеми его выводами мы согласны, в дан­ном случае совершенно правомерно вопрошает: "Что же реально может помешать людям, находящимся у власти и вынужденным отчаянно бороть­ся за ее удержание и укрепление, сначала заменить - в интересах революции, разумеется, - выборность назначением, а сменяемость сни­зу - сменяемостью сверху, создать взамен прежней политической поли­ции новую, собственную, в дальнейшем же - ну, скажем, с целью эакрепления проверенных кадров - пожертвовать до наступления более благоприятных времен и какими-то другими, столь же неоспоримыми,но, к сожалению, пока несвоевременными принципами (отказом от привиле­гий и пр.)? Институты старой буржуазной демократии, пусть урезанной и несовершенной: парламентаризм, независимость суда, свобода печатй? Их нет, они сломаны вместе со всей "старой государственной машиной". "Всеобщее вооружение народа?" Но в мирное время и в масштабах боль­шой страны это вообще фантастика, столь же мрачная,сколь и малоэф­фективная в качестве средства против бюрократизации и инструмента демократического контроля"²⁵⁸.

Характерно и примечательно, что А.Бутенко, полемизирующий с Ю.Буртиным в связи с критикой последним исторической теории К.Марк­са, как бы и не замечает его критики политической доктрины марксиз­ма²⁵⁹. Или нечего было возразить по существу? Думается причина за­ключается в том, что в своей книге "Власть народа посредством само­го народа” А.Бутенко полностью солидаризируется с приведенными на­ми взглядами К.Маркса о бюрократии, самоуправлении²⁶⁰. Хотя спра­ведливости ради надо заметить, что судить по книге (да еще по дан­ной тематике), изданной в 1988 г. в СССР, о подлинных взглядах А.Бутенко трудно. Но ведь всегда имеется выход - не печатать то, с чем не согласен. Может, потому и умолчал ученый?

Однако вернемся к основной теме нашего исследования. Неужели К.Маркс в действительности верил также в то, что административное и политическое управление не требует специального образования и опыта, как он это утверждает?

Или не замечал явного противоречия между двумя принципами рас­пределения: с одной стороны, принципом "сведения платы всем должно­стным лицам в государстве до уровня заработной платы рабочего", а с другой стороны, принципом распределения по труду,характерным для постреволюционного общества, "первой фазы коммунизма”.

Все поставленные нами вопросы с неизбежностью подводят к еще одному: почему К.Маркс в своих сочинениях, разрабатывая идею ликвидации бюрократии и соответственно идею непосредственного участия всех в управлении, выборности и сменяемости должностных лиц, само­управления, почти не полемизирует (одним из немногих случаев исклю­чения является конспект книги М.Бакунина "Государственность и анар­хия") с теми политическими мыслителями, которые ставят под сомнение осуществимость на практике с пользой для управляемых (а значит, и общества в целом) указанных идей?

Сделаем здесь небольшое отступление. Оно необходимо в связи с тем, что в советской литературе высказывалась мысль (при выяснении домарксистских корней идеи отмирания государства), согласно которой Аристотель является чуть ли не основоположником идеи,принципа "не­посредственного участия всех в управлении". Однако наличие преемст­венной связи между Аристотелем и К.Марксом верно лишь с формальной стороны - Аристотель действительно рассматривает в "Политике" ука­занный принцип, - а по существу между ними такой преемственной свя­зи нет.

Аристотель, - как первый великий системный аналитик в истории человечества, - перечисляет все умозрительно возможные способы за­мещения должностей в управляющей системе по трем основаниям: кто назначает на должности, из кого они замещаются, каким образом это происходит²⁶¹ (по таблице Зуземиля - у Аристотеля 27 способов). В свою очередь, тот или иной способ замещения должностей, согласно Аристотелю, соответствует тому или иному виду государственного уст­ройства. В частности, демократии соответствуют два основных способа замещения должностей: "когда все граждане назначают на должности из числа всех граждан"²⁶²и когда все граждане участвуют в замещении должностей из числа некоторых граждан²⁶³или отчасти из всех, от­части из некоторых "путем выбора или по жребию или посредством сое­динения того и другого, так что одни из должностей замещаются путем выбора, другие - по жребию"²⁶⁴(всего, таким образом, демократии соответствует 9 способов).

Казалось бы, можно провести определенную аналогию между "Поли­тикой" и "Гражданской войной во Франции" по данному вопросу. Однако суть дела состоит в том, что, согласно убеждению Аристотеля,демокра­тический принцип замещения должностей: все должности управления,кон­троля, распоряжения замещаются по очереди (или по выбору, или по жре­бию) из всего состава граждан - сам по себе, безотносительно к ка­чественному и количественному составу населения,не является наилуч­шим. (У К.Маркса же он, наоборот, наилучший и единственно возможный).

Во-первых, потому, что демократия для Аристотеля не является правильной, а тем более наилучшей формой правления, каковой из ре­ально существующих является полития (узкий смысл термина),или сред­нее, смешанное правление. Политии же в отличие от демократии соот­ветствует другой способ замещения должностей: "не все граждане уча­ствуют в назначении на должности - из числа всех ли или некоторых, по жребию ли или путем выбора... или... одни должности замещаются из всех граждан, другие - из некоторых, путем выбора ли или по жре­бию, или посредством соединения того и другого, т.е. так, что одни должности замещаются путем выбора, другие - по жребию..."²⁶⁵

Во-вторых, демократий в зависимости от состава народонаселения Аристотель выделяет несколько видов, но даже в наилучшей из них (а точнее, наименее худшей) - земледельческой, хотя весь народ (свобод­норожденные) и участвует в выборе должностных лиц, в принятии отче­та от них, отправляет обязанности судей²⁶⁶, тем не менее управленческие высшие должности могут занимать не все (необходим имуществен­ный ценз или (и) наличие способностей)²⁶⁷.

В-третьих, именно в худшем из видов демократии ("крайней") все граждане принимают участия в государственном управлении²⁶⁸. Но даже в ней, по мнению Аристотеля, есть должности, для занятия которых необходимы особый опыт и знания²⁶⁹. А кроме того, сама “край­няя" демократия не является долговечной.

Таким образом, аналогии не получается.

Однако на это возравят, что кроме реально существующих госу­дарственных устройств Аристотель конструировал и идеальное государ­ство, и  как раз в нем все граждане участвуют в государственном уп­равлении²⁷⁰.

Но идеальное государство Аристотеля уж тем более не может служить аналогом для Парижской коммуны, прежде всего в силу того, что принцип "участия всех граждан в государственном управлении" в идеальном государстве функционирует лишь потому, что все граждане в нем являются добродетельными²⁷¹. А главное - ни ремесленники, ни землепашцы, ни торговцы гражданами идеального государства Аристоте­ля не являются, так как лишены добродетели вследствие своего рода занятий²⁷².

Кратко, емко и точно определил идеальное государство Аристоте­ля В.А.Гуторов: "Идеал Аристотеля - небольшая аристократическая "об­щина равных", все члены которой участвуют в государственном управ­лении, посвящая (как в силу природной склонности, так и благодаря мудрой предусмотрительности законодателя) вою свею жизнь развитию собственной добродетели"²⁷³.

Итак, как убедился читатель, принцип непосредственного участия всех граждан в управлении в том виде, как его трактует Аристотель в "Политике", совсем не то же самое и даже совсем не то, чем является этот же принцип в интерпретации К.Маркса в "Гражданской войне во Франции".

После всего сказанного, конечно, не может не напрашиваться со­поставление, с одной стороны, всесторонних, систематических полити­ческих размышлений Аристотеля, "основывающихся на изучении множества разнообразных политических опытов прошлого и настоящего и личных наблюдений, который тем не менее не облекает, как правило,свои вы­воды в категорическую форму, и, с другой стороны, рассуждений К.Марк­са и Ф.Энгельса в связи с локальным,кратковременным и специфическим (хотя и трагическим) опытом Парижской коммуны, фактически сводящих­ся к констатации политических дел коммунаров, и тем не менее клас­сики марксизма облекают свои выводы в универсальную и категоричес­кую форму без достаточной теоретической аргументации.

В русле обсуждаемой проблемы находятся и некоторые моменты по­лемики М.Бакунина в книге "Государственность и анархия" с политическими идеями К.Маркса и Ф.Энгельса и, в свою очередь, критика К.Марксом бакунинской критики марксистской политической доктрины в своем конспекте сочинения отца русского анархизма. Лишь совсем недавно открылась возможность для беспристрастного анализа и оценки этой полемики. В конце 80-х гг. в советской печати появились первые публикации которых отмечались неоднозначность полемики К.Маркса и М.Бакунина, правота по многим позициям вождя анархизма и соответст­венно слабость теоретической позиции основоположника марксизма²⁷⁴. Поэтому, естественно, многие аспекты полемики двух мыслителей не нашли  еще исчерпываюшего и беспристрастного освещения.

Примечательно, что К.Маркс в своем конспекте главным образом подвергает детальной критике бакунинскую критику марксистской поли­тической доктрины. Об этом свидетельствует хотя бы такой бросающий­ся в глаза факт: если на все 38-39 страниц (с убористым шрифтом) текста М.Бакунина, выписанного К.Марксом в своем конспекте, приходится примерно 6-7 страниц его собственного текста, то на две стра­ницы текста М.Бакунина, содержащего критику политических воззрений марксизма, он отвечает почти четырьмя страницами собственных критических замечаний. Причем эти две страницы текста М.Бакунина КМаркс разбивает на 18 фрагментов и фрагментиков и по очереди пытается опровергнуть критику вождем анархизма своих политических взглядов²⁷⁵, впрочем, такое предпочтение вполне и понятно.

Однако К.Маркс своей цели не достигает. Почти все вопросы, поставленные М.Бакуниным, остаются открытыми.

Проследим за полемикой двух мыслителей и "весомостью" их аргу­ментов сквозь призму интересующей нас проблемы. При этом обращаем внимание на то, что М.Бакунин критикует марксистскую политическую доктрину не только с теоретической позиции анархизма (в соответствии с которой любой государственный аппарат - как и "самое демократическое” государство в целом - является "аппаратом насилия сверху",”управлением массами сверху вниз... посредством меньшинства"²⁷⁶),но и с позиции здравого смысла, выявляя уязвимые места в подходе KМapксаи Ф.Энгельса к решению проблемы "управляющие/управляемые". Вот как раз на вопросы "здравого смысла" у К.Маркса и нет удовлетворительных ответов.

М.Бакунин по интересующей нас проблеме рассматривает два блока вопросов. Первый (назовем его организационно-технологическим) может быть сформулирован так: в каком реальном политическом механизме, институте, в какой организации и технологии управления будет реализованaидея участия всего пролетариата в управлении? "Неужели весь пролетариат будет стоять во главе управления?", "немцев... около сорока миллионов. Неужели же все сорок миллионов будут членами правительст­ва?" - спрашивает М.Бакунин²⁷⁷.

Но этот вопрос ("здравого смысла", в котором не заключено ни грана анархизма М.Бакунина) составляет одну сторону, грань дилеммы.А вторая грань состоит в том, что если признать, что весь народ бу­дет управляющим, а управляемых не будет, то тогда не будет прави­тельства, а значит, не  будет и государства. В противном случае "ес­ли будет государство, то будут и управляемые, будут рабы"²⁷⁸. Пос­леднее утверждение М.Бакунина о рабах государства, конечно, исходит из анархической по­сылки.

И вот, чтобы решить обозначенную дилемму, марксисты, по мнению М.Бакунина, поступают просто: "Под управлением народным они разуме­ют управление народа посредством небольшого числа представителей избранных народом. Всеобщее и поголовное право избирания целым на­родом так называемых народных представителей и правителей госу­дарства - вот последнее слово марксистов, так же как и демократической школы, - ложь, за которою кроется деспотизм управлявшего мень­шинства, тем более опасная, что она является как выражение мнимой народной воли"²⁷⁹.

Какие же аргументы противопоставляет К.Маркс суждениям М.Баку­нина? В каких случаях они достигают цели, а в какихнет? Последуем за мыслью К.Маркса.

На первый вопрос: как же весь пролетариат будет непосредствен­но управлять, а тем более находиться во главе управления?- К.Маркс дает последовательно два разных ответа и в дополнение к ним, в свою очередь, указывает на уязвимость теоретической конструкции М.Баку­нина.

Во-первых, К.Маркс уподобляет будущую государственную управляющую систему системе управления в профессиональном союзе, в котором имеется ис­полком и куда вовсе не входят все члены профсоюза. И одновременно, во-вторых, чтобы усилить свою аргументацию, он апеллирует к разде­лению труда на фабриках, которое, безусловно, сохранится и в буду­щем (надо полагать, что К.Маркс подразумевает, что на фабрике будет установлена коллективная собственность),и соответственно сохранятся и различные функции, в том числе функция управления.

Второй аргумент К.Маркса повторяет развернутый довод Ф.Энгель­са из его работы "Об авторитете"²⁸⁰.

Однако подобное рядоположение  двух доводов с позиции последова­тельной демократии неправомерно и не достигает цели. Хотя приведен­ные К.Марксом аргументы и освещают разные грани проблемы: первый – что даже в самой демократической общественной организации, какой яв­ляется профсоюз, имеется постоянно действующий орган, выполняющий функции управления в период между собраниями всех его членов, и вто­рой - что в производственной ассоциации, созданной на фабрике, сохра­нится общественное разделение труда, обусловленное потребностями про­изводства, его объективной логикой.

Но ведь М.Бакунин в непосредственно цитированном К.Марксом тек­сте задается только вопросом о том, какими будут организация и тех­нология управления в условиях, когда продекларировано, что власть принадлежит всем пролетариям.

К.Маркс же вторым аргументом доказывает, что функция управление объективно обособлена и поэтому ею и будут заниматься не все проле­тарии одновременно. Сама по себе подобная постановка вопроса пра­вомерна. Однако если рассматривать вопрос под углом зрения того, ка­кова управляющая система в условиях пролетарской демократии, то ар­гумент К.Маркса неудачен, ибо производственное управление функциони­рует на основе специальных знаний, профессионализма,жесточайшей дис­циплины и т.д. и, перенесенное на общество в целом,оно менее всего предполагает широкое участие масс в управлении, а, наоборот,ограни­чивает круг лиц, способных эффективно в нем участвовать.

Своим ответом К.Маркс как бы подтверждает опасение М.Бакунина по поводу того, что к управлению будет допускаться узкий круг людей и тезис о пролетарской демократии окажется фикцией.

Первый же аргумент, напротив,относится к существу вопроса М.Ба­кунина и предлагает одну из возможных моделей управляющей системы, сочетающей представительную и прямую пролетарскую демократию. Хотя, конечно, и в данном случае механизмы внутри профсоюзной демократии, предохраняющие от олигархизации систему управления в профсоюзе, не предусмотрены. К.Маркс не придает этому значения или полагает, что данные вопросы несущественны. Не считает нужным он также задаться вопросом о правомерности фактического отождествления государственно­го и административного управления с управлением в общественной ор­ганизации.

Вместе с тем К.Маркс справедливо указывает М.Бакунину на проб­лему, которая возникает и в его теоретических конструкциях, - если даже строить управляющую систему "снизу вверх”, то все равно все пролетарии не будут "вверху". Кроме того, акцентирует внимание он, не­обходимо разграничить объем компетенций органов управления общины и региональной системы общин - области²⁸¹.

И все же в отличие от Марксова примера с фабрикой системе са­моуправляющихся общин имманентно присущ демократизм. Видимо,это по­нимает и К.Маркс. Поэтому в качестве еще одного дополнительного ар­гумента он указывает на будущее участие всех сорока миллионов нем­цев в общинном самоуправлении, то есть "внизу", казуистически при этом объясняя, что если человек сам собой управляет, "то - по этому принципу - он не управляет собой", а значит, если распространить этот принцип на народ, то весь народ будет управляющим, а управляе­мых не будет²⁸². Так "ловко" уходит К.Маркс от проблемы, поставлен­ной М.Бакуниным, проблемы “правящие-управляющие/управляемые",а конк­ретнее - "деспотизм управляющего меньшинства".

К.Маркс, осознавая, очевидно, что М.Бакунин нащупал уязвимое место, а точнее выявил "белое пятно" - малоразработанную область концепции демократии марксизма, вначале обзывает его "ослом",а за­тем старается по пунктам опровергнуть аргументацию "осла".

"Выборы - политическая форма, - замечает К.Маркс, - даже  в мельчайшей русской общине и артели. Характер выборов зависит ... от экономических основ, от экономических связей избирателей между со­бой, и с того момента, как функции эти перестали быть политическими, 1) не существует больше правительственных функций; 2) распределение общих функций приобретает деловой характер и не влечет за собой никакого господства; 3) выборы совершенно утратят свой нынешний по­литический характер"²⁸³.

Конечно, М.Бакунин, отвергая вовсе прямые и всеобщие выборы как таковые в высшие органы власти в данном контексте попросту ошибается. Хотя даже здесь в его критике содержится рациональное зерно: он пре­достерегает от использования всеобщего избирательного права и пред­ставительной системы в целом в ущерб интересам народа, для его одурачивания. Но, повторяем, не только этот момент в критике М.Ба­кунина является главным. Для него существенно важен и сам факт господства избранного управляющего и правящего меньшинства над боль­шинством.

К.Маркс же по существу ничего нового к своим аргументам не добавляет. Он уносится в далекое постреволюциояное будущее,в кото­ром, по его мнению, отомрет политическая сфера, не будет существо­вать правительственных функций, выборы утратят политический харак­тер и управление приобретет деловой характер, без господства кого-либо над кем-либо. А вот что будет в ближайшем будущем, в эпоху пролетарской демократии и диктатуры пролетариата, К.Маркс в ответ на вопросы М.Бакунина не проясняет, кроме того, что надо будет на­сильственно подавлять сопротивление свергнутых классов и насильст­венно же ускорять преобразования.

В ряде моментов полемики возникает впечатление, что основопо­ложник марксизма как бы и же воспринимает смысл текста вождя анар­хизма или не понимает, чем все же тот озабочен. Думается, это про­истекает еще из того, что К.Маркс "разбивает" текст Бакунина на смысловые единицы и в результате теряет из поля зрения критики глав­ную мысль автора, атакуя все новые его мысли по частным вопросам.

Второй блок вопросов, поставленных М.Бакуниным, сопряжен с пер­вым и является его продолжением: если первоначально М.Бакунина ин­тересовали организация и технология управления в условиях пролетар­ской демократии, то теперь он обращает внимание как на опасность олигархизации, перерождения рабочих, занятых в управляющей системе,так и на то, что марксистская доктрина в контексте социальной философии предполагает аристократическую форму правления знатоков научного социализма.

"Итак, с какой точки зрения ни смотри на этот вопрос, - пи­шет М.Бакунин, - все приходишь к тому же самому печальному результа­ту: к управлению огромного большинства народных масс привилегиро­ванным меньшинством. Но это меньшинство, говорят марксисты, будет состоять из работников. Да, пожалуй, из бывших работников, но ко­торые, лишь только сделаются правителями или представителями народа, перестанут быть работниками и станут смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственной, будут представлять уже не народ,а се­бя и свои притязания на управление народом. Кто может усомниться в этом, тот совсем не знаком с природой человека.

Но эти избранные будут горячо убежденные и к тому же ученые со­циалисты... мнимое народное государство будет не что иное,как весь­ма деспотическое управление народных масс новою и весьма немного­численною аристократиею действительных или мнимых ученых. Народ не учен, значит, он целиком будет освобожден от забот управления,целиком будет включен в управляемое стадо. Хорошо освобождение!"²⁸⁴

Самое занятное, даже парадоксальное в процитированном тексте М.Бакунина, законспектированном с небольшими купюрами К.Марксом,за­ключается вовсе не в проницательности мыслителя, предвидевшего ре­жим нашего недавнего прошлого, а в том, что он затрагивает здесь ту же проблему, о которой когда-то писал молодой К.Маркс,- о бюрокра­тизме и бюрократии (в "вульгарном" смысле), с той только разницей, что последний исследовал феодальную бюрократию, отчасти буржуазную, а М.Бакунин провидчески говорит о псевдо

Публикую первую часть  параграфа седьмого из первой главы своей старой,двадцатилетней давности, научной монографии  - Волков-Пепоянц Э.Г. МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ. ПОЛИТИ­ЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА: ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬ­ТЕРНАТИВЫ. 19I7-I929 гг. В 2-х книгах. Кн.1. - Кишинев: “LEANA”.1993. - XXXII+ 464 с.

Глава первая. СОДЕРЖАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ ДЕМОКРАТИИ К.МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА

1.7.К.Маркс и Ф.Энгельс о свободе как атрибуте демократии и демократии свободы. Проблема прав человека.

Противоречивость и парадоксальность концепции

Проблема "демократия-свобода" сама по себе "многослойна".имеет сложную внутреннюю структуру; кроме того, взгляды К.Маркса и Ф.Эн­гельса на проблему прав человека, его гражданских и политических свобод неоднозначны. Вое это предопределяет необходимость строгого, скрупулезного анализа данной проблемы.

Неотъемлемым, атрибутивным свойством демократии, согласно взгля­дам классиков марксизма, как мы убедились, рассматривая некоторые их сочинения 1842-1844 гг.,является свобода. Предварительный логи­ческий анализ проблемы "демократия-свобода" устанавливает, что сво­бода как атрибут демократии проявляется по крайней мере в следующих аспектах.

Во-первых, сама демократия, как общественный и политиче­ский строй, должна быть свободном продуктом свободного человека, сво­бодного народа, а не навязанным извне политическим режимом, вопреки потребностям, интересам, желаниям народа.

Во-вторых, для уже установившейся демократии характерно прежде всего свободное волеизъявление народа, свобода его выбора - прямо или через представителей - во всех аспектах жизнедеятельности общества.

В-третьих, политическая демократия наделяет своих граждан системой гражданских  и политических прав и свобод, в том числе индивидуальной свободой по отношению к публичной власти.Правда, мы тут «спотыкаемся» об известную дилемму: означает ли это, что если субъект власти - свободный народ - свободно, по своей воле установит у себя демократический строй, то он  вправе, если на то будет его воля, использовать демократическую процедуру для замены демократии деспотизмом, автократией. И другая, связанная с первой дилемма: мо­жет ли свободно, по демократической процедуре избранный парламент свободно принять любой закон, каким бы то ни было его содержание, к примеру, закон, ущемляющий права национальных или социальных мень­шинств или права человека.

Возникает, казалось бы, ситуация "заколдованного" круга: если парламент, как верховный представительный орган власти, не может упразднить сам себя или демократический режим в целом, а также ог­раничить или отменить те или иные конституционные права меньшинства или человека, то он формально ограничен в своей свободе принятия решений. То же самое относится и к самому суверену власти - народу: если он в принципе не вправе сам себя лишить власти или ограничить себя в свободах, то он ограничен в свободе принятия решений. (Хотя можно было бы и перевернуть вопрос: в своей суверенности - независи­мости - народ вправе, если на то есть его воля, свободно сам себя и ограничить.)

Вместе с тем если парламент или же сам народ волен принять та­кого рода закон, то ограничивается свобода у части тех, кому при­надлежит власть или же ущемляются права всех.

Однако описанный круг в ряде моментов размыкается¹⁴⁴.

Указанная дилемма анализировалась многими политологами. Боль­шое внимание совокупности проблем, связанных с ней и с другими сопряженными вопросами, уделял один из крупнейших мыслителей совре­менности, последовательный и многолетний адепт либерализма Ф.Хайек в своем трехтомном труде "Закон, законодательство и свобода". Лейт­мотив его размышлений заключается в том, что демократия не может означать неограниченную волю большинства, неограниченную свободу принятия ими решений. В третьем томе трилогии "Общество свобод­ных" (дословно: "Политический строй свободного мира") Ф.Хайек наме­чает конституционную реформу, благодаря которой можно было бы обес­печить правление справедливого закона и "предотвратить перерождение общества свободных в общество рабов".

Широко распространенное в массовом сознании многих стран, в том числе и в СНГ, мнение, согласно которому парламент, раз уж он избран народом и опирается на его авторитет, может принимать любое решение, которое сочтет нужным, может привести к печальным пос­ледствиям - ничем же ограниченный парламент неизбежно превращается в орудие подавления прав и свобод человека, этнических меньшинств и т.д.

Именно поэтому Ф.Хайек предлагает конституционную систему - два представительных собрания, - лишающую парламент возможности служить ин­тересам отдельных групп и подавлять меньшинство¹⁴⁵.

Хотя молодые К.Маркс и Ф.Энгельс прямо не исследовали перечис­ленные дилеммы, однако они рассматривали родственную проблему огра­ничения произвола государственной власти, осуществляемой системой прав и свобод человека, и поэтому их подход созвучен отмеченным ди­леммам, корреспондирует с ними, что убедительно подтверждает эврис­тическую ценность и практическую значимость для современности демо­кратических идей молодых классиков в домарксистский период.

В конце предыдущего параграфа мы могли убедиться в том, как молодой Ф.Энгельс в публицистических статьях отстаивал полноту де­мократических прав и свобод человека.

Первые шаги К.Маркса в роли публициста также связаны с его выс­туплениями в защиту ряда политических прав и свобод. Будучи редакто­ром "Рейнской газеты", он последовательно отстаивал свободу печати. В первой статье, посвященной дебатам шестого рейнского ландтага "Дебаты о свободе печати и об опубликовании протоколов сословного соб­рания", К.Маркс, анализируя полемику в ландтаге, рассматривает не только свободу печати, но и, правда, мимоходом, касается философской проблемы свободы. Делает он это хотя и тезисно, пунктирно, но дос­таточно определенно. Защищая свободу печати от цензурных ограниче­ний, К.Маркс выходит за рамки свободы печати и распространяет про­странство свободы на всю интеллектуальную деятельность человека, его творчество. Для него свобода является неотъемлемым свойством чело­веческой природы, родовой сущностью его духовного бытия¹⁴⁶, отсутст­вием ограничений для духовной деятельности человека. К.Маркс, оце­нивая ход дебатов о свободе печати, замечает, что выступающие "хо­тят ограничить объективный материалпечати, круг его действий и бытия.Пошло, по-рыночному они прицениваются: сколько свободы долж­но быть отпущено свободе печати?”¹⁴⁷

Но подобная постановка вопроса, схожая с позицией торгаша, по Марксу, неправомерна. Наряду с духовной свободой К.Маркс упоминает и свободу разнообразных видов практической деятельности: "промысло­вая свобода", "свобода собственности", "свобода суда".  Однако при этом он специально оговаривает, что у каждого из видов есть собст­венный критерий, мерило свободы и нельзя, чтобы, к примеру, мерило свободы, пригодное для промысла, служило мерилом свободы для печати.Именно поэтому

свобода печати есть нечто совсем иное, чем промысловая свобода¹⁴⁸.

Весьма поучительно ознакомиться с логикой мысли и суждениями К.Маркса в защиту свободы печати. Основоположник марксизма шаг за шагом аргументированно опровергает все доводы противников свобода печати, защитников подцензурной печати. (Удивительно, насколько не­которые выступления на Пленумах ЦК КПСС в недавнем прошлом, уже в период гласности, например в апреле или  сентябре 1989 г., а потом в парламентах ряда стран СНГ, спустя более полутораста лет после де­батов в рейнском ландтаге, напоминали выступления тех, кого опро­вергает К.Маркс.)

Во-первых, К.Маркс отмечает, что вопрос не в том, должна ли существовать свобода печати или нет, - она всегда существовала. "Вопрос в том, составляет ли свобода печати привилегию отдельных лиц или же она есть привилегия человеческого духа"^149.

Во-вторых К.Маркс сопоставляет свободную и  подцензурную печать и однозначно становится на сторону первой. "Сущность свободной пе­чати, - пишет он, - это дружественная, разумная, нравственная сущ­ность свободы. Характер подцензурной печати — это бесхарактерное уродстве несвободы, это - цивилизованное чудовище, надушенный урод"¹⁵⁰.

Конечно, низменный образ мыслей, личные дрязги, гнусности мо­гут иметь место, сожалеет К.Маркс, не только в подцензурной но и в свободной печати. Но если для подцензурной печати они являются проявлением ее сущности, то для свободной эти издержки незакономер­ны. Запрещать свободную печать под этим предлогом - это все равно, что запрещать людям пользоваться языком, головой, руками и ногами из-за того, замечает К.Маркс, что "есть дурные люди, которые зло­употребляют языком для лжи, головой - для интриг, руками - для во­ровства, ногами - для дезертирства ". Та свободная печать, кото­рая дурна, не соответствует характеру своей сущности. Подцензурная же печать "в своем лицемерии, бесхарактерности, в присущем ей языке кастрата, в своем собачьем вилянии проявляет только внутренние ус­ловия своей сущности"¹⁵²

С точки зрения К.Маркса, у свободной печати может быть только одна цензура - свободная, неподцензурная критика. Она - тот суд, ко­торый свобода печати порождает изнутри себя. Цензура же есть крити­ка в качестве монополии правительства.

"Но разве критика, - вопрошает Маркс,- не теряет разумный ха­рактер, когда она является не открытой, а тайной, не теоретической, а практической, когда она не выше партий, а сама становится парти­ей, когда она действует не острым ножом разума, а тупыми ножницами произвола, когда она хочет только выступать с критикой, но не под­вергаться ей, когда она... настолько некритична, что ошибочно при­нимает отдельного индивида за воплощение универсальной мудрости, веления силы - за веления разума''¹⁵³.

Конечно, констатирует К.Маркс, нельзя пользоваться преимущест­вами свободной печати, не относясь в то же время терпимо к ее не­удобства. Но преимущества, безусловно, перевешивают неудобства. Опять пере несясь в наши дни, хотелось бы надеяться, что это понима­ют и политики "новой волны" в странах СНГ.

"Свободная печать, - по образному выражению К.Маркса, - это зоркое око народного духа, воплощенное доверие народа к самому себе, говорящие узы, соединяющие отдельную личность с государством и с целым миром; она - воплотившаяся культура, которая преображает ма­териальную борьбу в духовную и идеализирует ее грубую материальную форму. Свободная печать - это откровенная исповедь народа перед самим собой, а чистосердечное признание, как известно, спасительно. Она - духовное зеркало, в котором народ видит самого себя, а само­познание есть первое условие мудрости... Она всестороння, вездесуща, всеведуща. Она - идеальный мир, который непрерывно бьет ключом из реальной действительности и в виде всевозрастающего богатства духа обратно вливается в нее животворящим потоком"¹⁵⁴.

Рассуждения о свободной печати не умозрительны. В Северной Америке, по мнению К.Маркса, можно найти "свободу печати в ее наи­более чистой и естественной форме"¹⁵⁵.

Противники свобода печати пытаются обвинить свободную печать в деморализующем воздействии, в подрыве веры в высшее назначение че­ловека. По мнению Маркса, дело обстоит как раз наоборот. Деморали­зующим образом действует одна только подцензурная печать .Величайшим ее пороком являетсялицемерие, из него проистекают остальные ее недостатки, в которых нет и зародыша добродетели, проистекает ее са­мый отвратительный - даже с эстетической точки зрения - порок пас­сивности.

<<Правительство, - отмечает К.Маркс,- слышит только свойсобственный голос, оно знает, что слышит только свой собственныйголос, тек не менее оно поддерживает в себе самообман, будто слышитголос народа, и требует также и от народа, чтобы он поддерживал этотсамообман. Народ же, со своей стороны, либо впадает отчасти вполитическое суеверие, отчасти в политическое неверие, либо, совер­шенно отвернувшись от государственной жизни, превращается в толпулюдей, живущих только частной жизнью.

Если господь бог только на шестой день сказал о собственном творении: "И увидел, что все - хорошо", то подцензурная печать каждый день восхваляет творения правительственной воли; но так как одиндень непременно противоречит другому, то печать постоянно лжет и приэтом должна скрывать, что она осознает свою ложь, должна потерятьвсякий стыд.

Тем самим, народ вынуждается рассматривать свободные произведе­нии мысли как противозаконные, он приучается считать противозакон­ное свободным, свободу - беззаконным, а законное - несвободным. Такцензура  убивает государственный дух.>>¹⁵⁶. (Подчеркнуто нами.- Э.В.-П).

Здесь же К.Маркс формулирует крайне важные демократические принципы: свободная и независимая печать равноправна как с рядовыми граж­данами, так и с институтами власти, - а также обозначает идею о том, что средства печати (и средства массовой информации и коммуникации, добавим мы) составляют обособленную, своеобразную ветвь власти публичного, гласного контроля: "...дополнительным элементом, с го­ловой гражданина государства и с гражданским сердцем, и является свободная печать. В области печати правители и управляемые имеют одинаковую возможность взаимно критиковать свои принципы и  требова­ния, но не в рамках отношений субординации, а на равных правах, как граждане государства - уже не как индивидуальные личности, а как интеллектуальные силы, как выразители разумных воззрений"¹⁵⁷.

К.Маркс безусловно отвергает не только всякую цензуру, но и определенные ограничения свободы печати под предлогом некомпетент­ности автора. В связи с подобным ограничением возникает проблема: кто будет решать вопрос о компетентности того или другого автора? Кант, вполне может быть, замечает К.Маркс, не признал бы Фихте компетентным философом, а Птоломей - Коперника компетентным астро­номом.

А главное, раз господствует привилегия для компетентных, то разумеется, правительство имеет полное право утверждать, что оно в отношении всех своих дел есть единственный компетентный автор. И следствием подобного положения получилось бы то комическое противо­речие, указывает К.Маркс, что компетентный автор был бы враве без цензуры писать о государстве, некомпетентный же был бы вправе писать о компетентном только с разрешения цензуры.

Именно поэтому свобода печати и означает отсутствие какой-либо цензуры под любым предлогом и в любой сфере.

К чему может привести отступление от этого правдива, свидетель­ствуют дебаты в ландтаге, исследуемые К.Марксом. В самом начале заседаний возникли дебаты, в ходе которых председатель заявил, что печатание протоколов ландтага, как и всякого рода других произведе­ний, подлежит цензуре, но что в данном случае он, председатель, заступает место цензора.

Оценивая этот политический эпизод, К.Маркс резонно спрашивает: разве уже в одном этом пункте дело свободы печати не совпало со свободой ландтага? Эта коллизия тем более интересна, что здесь ландтагу было дано доказательство того, "как прозрачны все осталь­ные свободы при отсутствии свободы печати. Одна форма свободы обу­словливает другую, как один член тела обусловливает другой. Всякийраз, когда под вопрос ставится та или другая свобода, тем самымставится под вопроси свобода вообще. Всякий раз, когда отвергает­ся какая-либо одна форма свободы, этим самым отвергается свободавообще(подчеркнуто нами. - Э.В.-П). - она обрекается на призрачное существование, и от чистой случайности будет зависеть, в какой имен­но области несвобода будет безраздельно господствовать. Несвобода становится правилом, а свобода - исключением из правила, делом слу­чая и произвола. Нет поэтому ничего более ошибочного, чем полагать, будто вопрос об особой форме существования свобода есть особый воп­рос. Это - общий вопрос в пределах особой сферы. Свобода остается свободой, в чем бы она ни выражалась: в типографской ли краске, во владении ли землей, в совести или же в политическом собрании”¹⁵⁸.

Процитированный фрагмент нуждается в комментарии. Его лейтмо­тив - зыбкость прав и свобод человека, дарованных сверху автократи­ческой государственной властью.

Зыбкость недемократического строя как в вопросах прав и свобод человека, так и в вопросах свобод вообще заключается в том, что законодатель руководствуется не идеалом политической свободы, общей мерой свободы, а методом проб и ошибок, в каждом конкретном случае собственным разумением определяет особый вид свободы.

Политическая демократия также может устанавливать ограничения для политической свобода, но с той принципиальной разницей, что, во-первых, эти ограничения будут устанавливаться путем свободного во­леизъявления представителей всего народа, а не произволом меньшинст­ва, во-вторых, эти ограничения носят временный характер, и, в-тре­тьих, они осуществляются через правовой механизм, по крайней мере должны так осуществляться. Правда, большинство тоже не застраховано от поспешности, непродуманности, ошибок, злоупотреблений. (С этим обстоятельством и связана рассматриваемая выше дилемма). Наилучшим фактором, препятствующим отмеченным негативным сторонам демократии, может служить высокая нравственность гражданского общества, нравст­венность законодателей, а в реальной жизни компенсаторным, предохранительным механизмом от злоупотреблений властей может служить пра­вовое пространство деятельности законодателей в частности, полити­ческой власти в целом, установление конституционного строя.

Поэтому К.Маркс совершенно справедливо указывает, что свобода в особой сфере есть общий вопрос в пределах особой сферы, конкретизация политического идеала свободы применительно к особой сфере.

Таким образом, К.Маркс различает основное содержание понятия "свобода" от того или иного вида свободы, в том числе политической, и соответственно - общий критерий свободы от конкретизации этого критерия для отдельных видов свободы.

В советской литературе, вплоть до распада СССР, было принято характеризовать воззрения К.Маркса изучаемого периода на свободу в целом, свободу печати в частности как идеалистические: "Маркс вос­певает народную печать, хотя прославление свобода печати и, следова­тельно, свободы вообще идет с позиции идеализма"¹⁵⁹.

(Окончание параграфа последует)

ПРИМЕЧАНИЯ

¹⁴⁴В дальнейшем мы специально остановимся на анализе отмечен­ной дилеммы.

         ¹⁴⁵См.: X а й е к Ф. А. Общество свободных: Пер. сангл.А.Кустарева. Под ред. Ю.Колкера. Пред. и поясн. к рус. изд. Э.Батлера. London: ОРILtd, 1990. - 309 с.

¹⁴⁶См.: Маркс К., ЭнгельсФ.Соч. T.I. С.51.

¹⁴⁷Там же. С.80.

        ¹⁴⁸Там же. С.75.

        ¹⁴⁹Там же.С.55.

        ¹⁵⁰Там же .C.1OO.

        ¹⁵¹Там жес.101.

        ¹⁵²Там же.С.58.

        ¹⁵³Там же. С.59-60.

        ¹⁵⁴Там же. С.65-66.

        ¹⁵⁵Там же. С.68.

        ¹⁵⁶Там же С.69.

        ¹⁵⁷Там же. С.206.

         ¹⁵⁸Там же. С.83.

         ¹⁵⁹История политических учений. Ч.2: Учебник/Под ред.К.А.Мокичева. М.: Высшая школа, 1972. С.12.