24 октября руководитель театра «Сатирикон» Константин Райкин выступил на седьмом съезде Союза театральных деятелей России с большой речью против цензуры — и о борьбе государства «за нравственность в искусстве».

***

Сейчас я буду говорить немножко взбалмошно, так сказать. Потому что я с репетиции, у меня еще вечерний спектакль, и я внутренне немножко сучу ножками — я привык заранее приходить в театр и готовиться к спектаклю, который сыграю. И еще как-то мне довольно сложно говорить спокойно на тему, на которую я хочу [сейчас говорить]. Во-первых, сегодня 24 октября — и 105 лет со дня рождения Аркадия Райкина, я вас всех поздравляю с этим событием, с этой датой. И, вы знаете, я вам так скажу. Папа, когда понял, что я стану артистом, учил меня одной вещи; он как-то в мое сознание вложил одну такую вещь, он называл это — цеховая солидарность. Это некая этика по отношению к занимающимся одним делом вместе с тобой. И, мне кажется, сейчас время про это вспомнить всем.

Потому что меня очень тревожат — я думаю, как и вас всех — те явления, которые происходят в нашей жизни. Эти, так сказать, наезды на искусство, на театр, в частности. Эти совершенно беззаконные, экстремистские, наглые, агрессивные, прикрывающиеся словами о нравственности, о морали, и вообще всяческими, так сказать, благими и высокими словами: «патриотизм», «Родина» и «высокая нравственность». Вот эти группки оскорбленных якобы людей, которые закрывают спектакли, закрывают выставки, нагло очень себя ведут, к которым как-то очень странно власть нейтральна — дистанцируется. Мне кажется, что это безобразные посягательства на свободу творчества, на запрет цензуры. А запрет цензуры — я не знаю, как кто к этому относится, а я считаю, что это величайшее событие векового значения в нашей жизни, в художественной, духовной жизни нашей страны… Это проклятие и многовековой позор вообще отечественной нашей культуры, нашего искусства — наконец, был запрещен.

И что сейчас происходит? Я сейчас вижу, как на это явно чешутся руки кого-то — это изменить и вернуть обратно. Причем вернуть обратно не просто во времена застоя, а еще в более давние времена — в сталинские времена. Потому что с нами разговаривают наши начальники непосредственные таким лексиконом сталинским, такими сталинскими установками, что просто ушам своим не веришь! Это говорят представители власти, мои непосредственные начальники, господин [первый заместитель министра культуры Владимир] Аристархов так разговаривает. Хотя его вообще надо переводить с аристархского на русский, потому что он говорит языком, которым просто стыдно, что от имени министерства культуры так человек разговаривает.

Мы сидим и слушаем это. Мы чего — не можем как-то высказаться все вместе?

Я понимаю, у нас довольно разные традиции, в нашем театральном деле — тоже. Мы очень разобщены, мне кажется. Мы достаточно мало интересуемся друг другом. Но это полбеды. Главное, что есть такая мерзкая манера — клепать и ябедничать друг на друга. Мне кажется, это просто сейчас недопустимо! Цеховая солидарность, как меня папа учил, обязует каждого из нас, работника театра — артиста, режиссера ли, — не говорить в средствах массовой информации плохо друг о друге. И в инстанциях, от которых мы зависим. Ты можешь сколько угодно быть не согласным творчески с каким-то режиссером, артистом — напиши ему смску злобную, напиши ему письмо, подожди его у подъезда, скажи ему. Но не надо в это вмешивать средства массовой информации, и делать это достоянием всех. Потому что наши распри, которые обязательно будут, будут, творческое несогласие, возмущение — это нормально. Но когда мы заполняем этим газеты и журналы, и телевидение — это на руку только нашим врагам. То есть тем, кто хочет прогнуть искусство под интересы власти. Маленькие конкретные идеологические интересы. Мы, слава богу, от этого освободились.

Я помню: мы все родом из советской власти. Я помню этот позорный идиотизм! Это причина, единственная, по которой я не хочу быть молодым, не хочу вернуться туда опять, эту мерзкую книжку читать. А меня заставляют читать эту книжку опять. Потому что словами о нравственности, Родине и народе, и патриотизме прикрываются, как правило, очень низкие цели. Не верю я этим группам возмущенных и обиженных людей, у которых, видите ли, религиозные чувства оскорблены. Не верю! Верю, что они проплачены. Так что — это группки мерзких людей, которые борются незаконными мерзкими путями за нравственность, видите ли.

Когда мочой обливают фотографии — это что, борьба за нравственность, что ли? Вообще не надо общественным организациям бороться за нравственность в искусстве. Искусство имеет достаточно фильтров из режиссеров, художественных руководителей, критиков, души самого художника. Это носители нравственности. Не надо делать вид, что власть — это единственный носитель нравственности и морали. Это не так.

Вообще, у власти столько соблазнов; вокруг нее столько искушений, что умная власть платит искусству за то, что искусство перед ней держит зеркало и показывает в это зеркало ошибки, просчеты и пороки этой власти. А не за то платит власть, как говорят нам наши руководители: «А вы тогда и делайте. Мы вам платим деньги, вы и делайте, что надо». А кто знает? Они будут знать, что надо? Кто нам будет говорить? Я сейчас слышу: «Это чуждые нам ценности. Вредно для народа». Это кто решает? Это они будут решать? Они вообще не должны вмешиваться. Они должны помогать искусству, культуре.

Собственно, я считаю, что нам надо объединиться. Еще раз говорю: нам надо объединиться. Нам надо плюнуть и на время забыть о наших художественных тонких рефлексиях по отношению друг к другу. Мне может сколько угодно не нравиться какой-то режиссер, но я костьми лягу, чтоб ему дали высказаться. Это я повторяю слова Вольтера вообще. Практически. Ну, потому что такие качества высокие человеческие у меня. Понимаете? А вообще, на самом деле, если не шутить, то мне кажется, это все поймут. Это нормально: будут несогласные, будут возмущенные.

В кои-то веки наши деятели театра встречаются с президентом. Это встречи такие — нечастые. Я бы сказал, декоративные. Но все-таки они происходят. И там можно решить какие-то серьезные вопросы. Нет. Почему-то и здесь начинаются предложения установить возможную границу трактовки классики. Ну зачем президенту-то устанавливать эту границу? Ну зачем его в эти дела… Он не должен вообще этого понимать. Он не понимает — и не нужно ему понимать. И вообще, зачем устанавливать эту границу? Кто на ней будет пограничником? Ну не надо это… Пусть ее трактуют… Кто-то будет возмущен — замечательно.

У нас вообще в театре происходит масса интереснейших вещей. И масса интересных спектаклей. Ну, масса — я называю, когда много. Я считаю, это хорошо. Разных, спорных, прекрасных! Нет, мы опять почему-то хотим… Мы друг на друга клевещем, доносим иногда — прямо вот так, ябедничаем. И опять хотим в клетку. В клетку-то зачем опять? «Чтоб цензура, давайте!» Не надо, не надо! Господи, что же мы утрачиваем и сами отказываемся от завоеваний? Что же мы иллюстрируем Федора Михайловича Достоевского, который говорил: «Только лиши нас опеки, мы тут же попросимся обратно в опеку». Ну что же мы? Ну неужели он такой гений, что и на нас настучал на тыщу лет вперед? Про наше, так сказать, раболепство.

Я предлагаю: ребята, нам нужно внятно высказаться по этому поводу. По поводу этих закрытий, а то мы молчим. Почему мы молчим все время? Закрывают спектакли, закрывают это… Запретили «Иисус Христос — суперстар». Господи! «Нет, кого-то это оскорбило». Да, оскорбит кого-то, и что?

И церковь наша несчастная, которая забыла, как ее травили, уничтожали священников, срывали кресты и делали овощехранилища в наших церквях. Она начинает действовать такими же методами сейчас. Значит, прав был Лев Николаевич Толстой, который говорил, что не надо соединяться власти с церковью, иначе она начинает не богу служить, а власть обслуживать. Что мы в большой степени наблюдаем.

И не надо (неразборчиво), что церковь будет возмущаться. Ну, ничего! Не надо сразу закрывать все. Или, если закрывают, надо реагировать на это. Нам вместе. Вот попытались там что-то сделать с Борей Мильграмом в Перми. Ну, вот как-то мы встали дыбом, многие. И вернули его на место. Представляете? Наша власть сделала шаг назад. Совершая глупость, сделала шаг назад и исправила эту глупость. Это потрясающе. Это так редко и нетипично. Мы сделали это. Вместе собрались и вдруг высказались.

Мне кажется, сейчас, в очень трудные времена, очень опасные, очень страшные; очень это похоже… Не буду говорить, на что. Но сами понимаете. Нам нужно вместе очень соединиться и очень внятно давать отпор этому.

Отсюда.

                      

Красивая женщина. Мне запомнились две её кинороли.

Клавдия, подруга Карпа в телефильме "Место встречи изменить нельзя" (1979).
                      

И гвардии майор Евдокия (Дуся) Богуславская, командир эскадрильи "В небе "ночные ведьмы" (1981).
                      

Две совершенно противоположные женщины, но обе достоверные.

Ей было всего 74 года.

                      
                       © warsh

Открыли в Орле конный памятник Ивану Грозному. Очень сильно хотели и открыли. Больше всех хотел губернатор Орловской области Вадим Потомский. Для него эта идея стала делом принципа.

Поводом для установки памятника Ивану Грозному именно в Орле послужил тот исторический факт, что крепость с таким названием для охраны южных рубежей Русского государства была основана в 1566 году, то есть при царе Иване Васильевиче.

Об этом событии в дополнении к знаменитой Никоновской летописи под годом 7075, или по современному летоисчислению 1566, имеется запись: "Того же лета повелением государя царя и великого князя Иоанна Васильевича всея Руси поставлен быть город на поле на реке Орле".

Однако летописи писались в интересах действующего властителя, и всегда представляют его в выгодном свете. У историков есть большие сомнения в том, что Иван Грозный может считаться реальным основателем города. Крепость Орел была возведена на земляных валах старого городища.

Люди селились на реке давно, а сама река Орел, впадающая в Оку, называлась так исстари. Жил в тех местах еще в языческие времена, и в летописях про это написано, священномученик Кукша Печерский. Он проповедовал христианство вятичам, населявшим нынешние Орловскую и Калужскую области. Вятичам это, видимо, не нравилось, это противоречило их тогдашним духовным скрепам, оскорбляло их религиозные чувства, и они Кукшу Печерского зверски убили.

Но важнее другое. Когда была основана крепость, страна была волей Ивана Грозного разделена на опричнину и земщину. Крепость находилась на землях земщины, и, по закону, установленному самим царем Иваном, инициатива ее строительства должна была исходить от земской боярской думы.

Сам царь в это время, осенью 1566 года, государственными делами не занимался, а находился на богомолье в Троице-Сергиевом монастыре. Даже вопросами замирения с Литвой – могучим соседом и геополитическим конкурентом – в отсутствие царя занимался Земский Собор.

Наиболее вероятным основателем крепости и города Орел был князь и воевода Михаил Воротынский, чьи родовые земли находились рядом. Михаил Иванович Воротынский – замечательный русский полководец, который пятью годами позже буквально спас страну, разбив войска крымского хана Девлет-Гирея, а вскоре после этого, видимо в благодарность, был убит Иваном Грозным.

Так что заслуга царя Ивана в основании города Орла невелика. И это – не единственная причина того, почему в старой, императорской России не ставили памятников Грозному царю ни в Орле, ни, где бы то ни было еще.

Хотя династия Романовых была ему в известном смысле благодарна, поскольку сами ее права на престол были связаны с первой женой царя Ивана, Анастасией Романовой-Захарьиной. То есть именно Иван был, в конечном счете, источником царской легитимности Романовых.

Но уж больно, как сейчас принято говорить, неоднозначна была его репутация. Ни один из больших, наиболее авторитетных русских историков разных времен не нашел для его правления позитивных характеристик.

Николай Карамзин, признанный основатель российской исторической школы, при этом человек глубоко верующий, патриот, убежденный монархист и человек, близкий к трону, сравнивал правление Ивана Грозного по масштабам национальной катастрофы с нашествием Батыя.

Блистательный Василий Ключевский писал: «Превратив политический вопрос о порядке в …. бесцельную и неразборчивую резню, он своей опричниной внес в общество страшную смуту, а сыноубийством подготовил гибель своей династии».

Памятник сначала собирались открыть 3 сентября, накануне 450-летия Орла, и установить его напротив детского театра. По-видимому, с намеком на то, что царь Иван Васильевич по-настоящему любил детей.

У нас был уже один знаменитый памятник другому человеку, который очень любил детей – на Лубянской площади в Москве. Вот теперь еще один. Но тогда воспротивилась орловская общественность, считавшая Ивана Грозного кровавым тираном, которого вовсе необязательно увековечивать.

Решили пойти другим путем. На фоне агитационно-пропагандистской кампании, в которой основание родного города увязывалось с именем царя Ивана, мощного патриота-государственника и защитника русской земли, был проведен социологический опрос, который дал нужный результат: 70% респондентов — жителей области поддерживают установку памятника.

Правда, от места пришлось отказаться. Монумент перенесли на набережную Оки – подальше от детского театра и поближе к собору. Что также уместно, с учетом того исторического факта, что по приказу Ивана Грозного был изгнан, а затем задушен митрополит Филипп Колычев, ныне святой РПЦ.

Открытие прошло празднично. Были, вопреки здравому смыслу, православные активисты и представители казачества. Выступали писатель Александр Проханов, политолог Сергей Кургинян и байкер Хирург — Александр Залдостанов.

Хирург одобрил установку монумента от имени "всех волков русской весны". Кургинян сообщил, что памятник "стал доказательством гордости россиян за нашу великую историю". А Проханов отметил, что Грозный "почил в бозе", но "его дух живет среди нас". И добавил, что памятник установлен потому, что Россия вырвалась из тюрьмы 1990-х годов и соединилась с Крымом, чтобы преодолеть тьму». Напоследок он произнес "Боже, царя храни".

Казалось бы, здесь есть внутреннее противоречие. Казалось бы, какое отношение имел Иван Васильевич, ушедший от нас в 1584 году, к присоединению Крыма в 2014-м? И потом – если царь уже давно "почил в бозе", просить за него Господа Бога вроде бы несколько поздновато?

Не менее ярок был и губернатор Потомский. Он заявил, что благодаря Ивану Грозному Советской армии удалось в 1943 году сломать хребет фашистским захватчикам. И еще губернатор Потомский заявил, что есть в российской истории три оболганных человека – Иван Грозный, Петр Первый и Сталин. Вот это высказывание многое объясняет.

С одной стороны, Сталин воспринимается, в том числе и его фанатичными поклонниками, как своего рода реинкарнация Ивана Грозного. И он сам считал себя идейным наследником, если угодно, учеником. Ивана Грозного и превозносить-то стали при Сталине, а при царях всегда считали лузером и маньяком.

По сути, не Грозному, а Сталину открывали памятник в Орле. Говорят Грозный, подразумевают – Сталин. От этого столько страсти, столько борьбы. От этого столь широкие и на первый взгляд нелепые исторические образы и параллели. Но не только от этого. Сталин – тоже умер, хотя и не так давно.

И курят они фимиам царям земным, живым. Действующему, здравствующему начальству хотят понравиться, угодить. Странным способом, конечно. Но это уж кто как может. В зависимости от политического темперамента.

Вот в Петербурге группа активистов уже предложила назвать одну из улиц Северной столицы именем Ивана Грозного. Он, по их мнению, как-то тут, по этим местам проезжал. Летописи и историки умалчивают об этом событии, но одна зацепка имеется.

Все тот же орловский губернатор Вадим Потомский на одной из недавних пресс-конференций рассказал общественности о путешествии Ивана Грозного с больным сыном из Москвы в Санкт-Петербург. Общественность напомнила, что город на Неве был основан другим царем, через примерно полтораста лет после описываемых губернатором событий.

Губернатор признал, что погорячился. Но слово-то было сказано – и услышано. Глядишь, на следующем памятнике Ивану Грозному, раз уж он такие теплые чувства и ассоциации вызывает у группы товарищей, будет выбита благодарность за покорение космоса. Потому что, ну, нельзя же написать так, как на самом деле есть: "Организатору кровавого террора и разорителю страны – от благодарных потомков".

Отсюда.

                      
                       (с) waralbum.ru

С точки зрения Третьего рейха.

Актриса Марлен Дитрих (1901—1992) позирует с американскими солдатами во время концерта во Франции, 1944 год.

                      
                       (с) warsh

А к Александру Пушному?