«Граф Алексей Григорьевич Орлов после Чесменского боя». Автор: Неизвестен

Реляция графа Орлова к императорскому двору о победе в Чесменском сражении.
В Санкт-Петербурге, сентября 17 дня, 1770 года.

Сего сентября 13 дня получено от генерала графа Алексея Григорьевича Орлова с курьером из Италии ко Двору Ее Императорского Величества донесение о совершенном истреблении Турецкого Флота при берегах Асийских, которое состоит в следующем: Когда контр-адмирал Ельфинстон с своею эскадрою соединился при береге Морейском с эскадрою под командою адмирала Спиридова, и получено было известие от упомянутого контр-адмирала, чтоб он на пути своем с подкреплением нескольких кораблей от адмиральской эскадры гнал неприятеля, который, для соединения с оставающимися позади его кораблями, бежал к стороне Асии, то в то время генерал граф Орлов прибыв из Мореи с двумя кораблями, по соединении всего флота взял главную команду над оным. Первое его попечение было запастись провиантом и водою. Что исполнив, опасались одного только того, дабы неприятеля не упустить за Дарданеллы, чего для с благополучным ветром и отправились искать оного. Подъезжая к острову Хио, уведомились, что Турецкий флот находится в канале за оным островом. Отряжен был туда для получения точного известия корабль «Ростислав», на котором послан был и от главнокомандующего контр-адмирал Грейг. Сей по возвращении объявил, что неприятельский флот усмотрел ходящий под парусами в девяти больших кораблях; но как уже было под вечер, то положено лавировать во всю ночь в устье оного канала, а на рассвете войти туда. Исполнив сие в назначенный час и увидев стоящего неприятеля в боевом порядке, убавили парусов, чтоб дождаться отставших судов. По приближении которых главные командиры съехавшись вместе сделали распоряжение к атаке следующим образом: кораблям команды адмирала Спиридова сочинять передовой строй боя, а кораблям графа Орлова средний, Ельфинстоновым же делать сторожевым строй. Как разъехались начальники по своим местам, то дан был сигнал с корабля «Трех Иерархов», дабы строиться к бою по вышеположенному расписанию и идти к атаке.


Первым был корабль «Европа», вторым «Евстафий», третьим «Три Святителя», четвертым «Иануарий», пятым «Три Іерарха», шестым «Ростислав», седьмым «Не тронь меня», осьмым «Святослав», девятым «Саратов», а два фрегата, которым должно было быть тут же, к тому времени не подоспели. В сем порядке 24 дня июня в половине двенадцатого часа подошли к Турецкому Флоту. Оный стоял одним крылом примкнувшись к мели к небольшому каменному острову, другим протянулся к порту называемому Чесме, находясь в весьма выгодном положении. Вдруг начался с Турецкого Флота по нашему жестокая пальба. «Европа» вступила в бой, который в половине первого часа сделался общим. «Евстафий», на котором был наш заслуженный адмирал Спиридов с несказанным терпением и мужеством выдерживал все неприятельские выстрелы, подходя к ним ближе, а припед в меру зачал производить свой огонь без умолка с такою жестокостью, что неприятель от того великой вред почувствовал. Однакож ядра неприятельские с разных кораблей противу его устремляющихся не переставали осыпать его. Тут вступил в сражение и корабль «Трех Святителей», также и «Иануарий» выдвинувшись вперед из своих мест. По сем стал сражаться и корабль главнокомандующего называемый «Трех Іерархов», за которым последовал «Ростислав», на коем находился князь Юрий Долгоруков. Корабли же команды Элфинстоновой по положению своему были в некотором отдалении. Удар за ударом выстрелов пушечных сливаясь, беспрерывный гром производили. Воздух наполнен будучи дымом, скрывал корабли от вида друг у друга так что и лучи солнца померкли. Свист ядер летающих и разные опасности представляющиеся, и самая смерть смертных ужасающая не были довольно сильны произвести робости в сердцах сражавшихся со врагом имени Христова россиян истинных сынов отечества и достойных подданных Великой Екатерины. В самом жесточайшем сражении были четыре корабля: «Евстафий», «Три Святителя», «Іануарий» и «Три Іерарха». Напоследок корабль «Евстафий», сцепясь с кораблем главнокомандующим над неприятельским флотом, производил и в самое то время пушечную и оружейную пальбу; отчего оный и загорелся. Корабль же «Іерархов» лежа на якоре и сражаясь с двумя неприятельскими в опасности адмирала и тотчас отрубя якорь изготовился к абордажу: но приметя, что неприятельский корабль горит, принужден был принятое намерение оставить, дав сигнал, чтобы все военный шлюпки поспешали к «Евстафию». Подгоревшая у турок мачта упала поперек на наш корабль сцепившийся и почти уже завладевший оным и тем в пламень привела и наш. В самом скором времени после того корабль наш взорвало, за которым следовал и неприятельский. Сие происшествие, и то что турки не могли уже более терпеть зря столь жестокою и неустрашимою с нашей стороны атаку, привели флот оттоманский в трепет, который отрубя якори и подняв паруса бежать начал в великом смятении в порт под защищение крепости Чесме. Граф Орлов подняв все паруса на корабле «Трехъ Іерархов» стремился в самый нутрь неприятельского Флота, но не был в силах догнать оный за легкостью Турецких судов. Скоро после того обрадован он был известием полученным о спасшихся с корабля «Евстафия», между которыми адмирал, капитан и брат его граф Федор Орлов находился.

«После сего сделано распоряжение запереть неприятельский флот со всех сторон в гавани, служившей ему убежищем, что вскоре и исполнено. Наряжен для бомбардирования неприятеля один бомбардирский корабль, который чрез целые сутки и причинял ему великий вред и беспокойство. Неприятель со своей стороны изготовил на берегу большую батарею и поставил там более двадцати пушек. Между тем наши приготовляли четыре брандера. На другой день по собрании совета положено было производить атаку ночью, к коей наряжены были четыре корабля: «Не тронь меня», «Ростислав!.», «Саратовъ» и «Европа» и два фрегата, под командою контр-адмирала Грейга. Под сим прикрытием следующую ночь, призвав Господа сил в помощь, брандеры и отправлены, на которых посланы были явившиеся к тому охотники двое из россиян и нашей службы двое агличан, прочим же кораблям велено быть в готовности для подкрепления. Неприятель приметя идущих, начал производить преужасный огонь со всех своих кораблей и с берега. Наши не упустили ничего, чтобы равномерно им ответствовать. Начали Оттоманские корабли загораться, но скоропостижно пожары сии ими утушаемы были, пока наконец загорелся на одном их корабле марсель, что контр-адмирал Грейг приметя, сам перестал производить стрельбу и велел идти брандерам. Оные ни мало не мешкав исполнили свою должность с великим терпением и неустрашимостью по данному им наставлению с желаемым успехом: в чем отменно отличился господин Ильин, который подошел к Турецкому кораблю с полным экипажем находящемуся, в глазах их положил брандкугель в корабль и зажегши брандер возвратился безо всякой торопливости с присутствием духа, как и прочие назад. Тут же увидели вдруг в разных местах загоревшийся флот неприятельский, узрели и победу свою совершенну. Восхищенные сим зрелищем изъявляли они друг другу радостное сердец своих чувство, и каждый из них ощущая веселье свойственное победителям, воссылал Всевышнему хвалу о том, что мог подать не ложный опыт усердия к своей Государыне и отечеству. В самое сие время с кораблей наших, у прикрытия бывших, началась пальба наижесточайшая в том намерении, дабы неприятелю ни гасить, ни спасаться не дать времени. Вскоре начало рвать неприятельские корабли один по другому. Сие чрезвычайное явление столь ужасно было, что и берега стонали; и по истечении малого времени весь неприятельский флот обращен в пепел был, исключая один корабль о шестидесяти пушках и пять галер, который нашим достался в добычу с несколькими малыми судами. По сем высадили наших людей на берег, кои взяли неприятельскую батарею, и того же дня сам главнокомандующий с братом своим графом Федором Орловым и с находящимся при нем Лейб-Гвардии майором князем Долгоруковым и контр-адмирал Грейг ездили на Анатолийский берег. Нашедши там при многом числе мертвых тел, множество
раненых и утопающих неприятелей, из человеколюбия спасали жизнь оных, а большему числу из них от Высочайшего Её Императорского Величества дана была свобода.

«В Порте сочтено огнем истребленного Турецкого Флота:

«15 линейных кораблей, из коих шесть от 80 до 90 пушек, прочие были от 70 до 60, шесть фрегатов, несколько шебек и бригантин, множество полугалер, фелук и других малых судов, а всех вообще около ста судов. В заключение главнокомандующий флотом генерал граф Орлов принося Её Императорскому Величеству всеподданнейшее поздравление с сею знаменитою победою, повергать себя со всеми в команде его находящимися к стопам Самодержицы, и предаст в Высочайшею милость и благоволение её, особливо рекомендует контр-адмиралала Грейга, как храброго, искусного, усердного и неутомимого офицера».

Кроме того, главный виновник беспримерной в истории морской победы, подполковник Преображенского полка граф Алексей Григорьевич Орловъ удостоился следующего Высочайшего рескрипта: «Сие в редких веках едва случившееся происшествие служит новым доказательством — писала Императрица — что побеждает не число, но единственно мужество и храбрость. Где же тому более искать очевидных примеров, как не в нынешнем году, которые Российскими войсками оказаны; 21 июля наш фельдмаршал граф Румянцев, при реке Кагуле с 17,000 разбил и в совершенный бег обратил за берега Дунайские 150-000 Турецкой сволочи; ваша победа с девятью кораблями над великим множеством неприятельских при Чесме 24 июня возбуждает страх равномерный неприятелям и ненавистникам нашим и от морских Российских сил, кои по сю пору еще удержаны были наказать врагов Империи. Но блистая в свете немнимым блеском, флот наш под разумным и смелым предводительством вашим, нанес сей раз наичувствительный удар оттоманской гордости. Весь свет отдает вам справедливость, что сия победа вам приобрела отменную славу и честь; лаврами покрыты вы: лаврами покрыта и вся при вас находящаяся эскадра»

Чичерин А. История Лейб-гвардии Преображенского полка. 1683-1883 г. Том II-й. 1725-1801.—СПб.1883-1888. Руниверс

ertata

О ходе политико-дипломатического противоборства фашистской Германии и СССР на «афганском плацдарме» до начала лета 1941 г. и событиях, приведших к высылке немецких, итальянских специалистов и решению Всеафганской лойя-джирги, исключившему использование территории Афганистана иностранным правительством для военных целей, которое препятствовало реализации гитлеровских планов войны в Центральной Азии и способствовало сохранению независимости афганского государства.

13 мая 1941 года Б.Муссолини и И.Риббентроп обсудили проблему сотрудничества Германии и Италии в Вазиристане (зона пуштунских племён в Британской Индии) в связи с восстанием во главе с Факиром из Ипи. В июне абвер и итальянская разведка заключили соглашение с бывшим эмиром Афганистана Амануллой-ханом о содействии в организации в приграничной полосе всеобщего восстания пуштунов против английского колониального владычества.

Накануне нападения фашистской Германии на СССР абвер заканчивал подготовку к переброске разведывательно-диверсионных групп в полосу индо-афганской границы. В мае 1941 года служба Ф. Канариса укрепила кадровый состав германской резидентуры в Кабуле. Её возглавил кадровый сотрудник абвера Р. Расмус (агентурный псевдоним Карлмай), ставший коммерческим атташе в посольстве Германии. Он обладал опытом оперативной работы в полосе пуштунских племён, 27 лет проработал в Индии под крышей немецкого коммерсанта в Бомбее и затем консула в Калькутте. В его подчинение были направлены старший лейтенант абвера Витцель (агентурный псевдоним Патан) на должность референта миссии, сотрудники абвера радист Дох (Рахад) и шифровальщик А. Цугенбюллер (Гиссен), получившие должности, соответственно, помощника заведующего канцелярией германской миссии и помощника коммерческого атташе. Присвоение агентурных псевдонимов свидетельствовало о том, что руководство абвера не исключало их возможности работы в “полевых условиях“ [1]


Для организации немецкой агентурной сети и диверсионном операции в полосе племён под кодовым названием «Пожиратель огня» в Кабул прибыли два немецких агента из полка «Бранденбург» — профессор медицины, специалист по борьбе с проказой старший лейтенант абвера М. Обердорффер и энтомолог Ф. Брандт. Планировалось переправить этих агентов к Факиру из Ипи, снабдив их большими суммами денег и оружием. Агент абвера Венгер также готовил переброску в зону племён большого количества боеприпасов и вооружения.

Через два дня после нападения Германии на СССР из Берлина поступил приказ начать операцию «Пожиратель огня». По свидетельству историка российских спецслужб Ю.Н. Тихонова, советская резидентура в Кабуле располагала данными о подготовке немцами этой спецоперации, сумев перехватить часть секретной корреспонденции германской миссии в Кабуле [2]. Вместе с тем следует отметить, что в ходе противоборства спецслужб СССР и III рейха на афганском направлении неоднозначно проявился «итальянский след». В дневнике советского полпреда К.А. Михайлова за январь—июнь 1941 года часто упоминается итальянский посланник П. Кварони [3], женатый на дворянке, дочери царского генерала Л. Чагиной [4]. Советские дипломаты знали, что Кварони не только посол, но и резидент итальянской разведки в Афганистане. Как общепризнанный знаток зоны пуштунских племён он нередко оказывал консультационные услуги советским дипломатам при анализе обстановки в полосе индо-афганской границы [5] Контакты Михайлова с Кварони были прерваны накануне спецоперации абвера «Пожиратель огня».

Супружеская чета профессионалов разведки Кварони отвечала за организацию переброски немецких диверсантов в полосу независимых племён на индо-афганской границе в соответствии с упомянутым ранее соглашением германских и итальянских спецслужб. При их участии был подготовлен коридор для прохода к индо-афганской границе и затем в Вазиристан к Факиру из Ипи, которым в июне 1941 года первым воспользовался работавший в Кабуле под крышей советника посольства Италии разведчик Анцилотти, доставив Факиру из Ипи крупную сумму денег и небольшую партию оружия. Чагина обеспечивала прикрытие, доставку к границе и возвращение Анцилотти в Кабул, продемонстрировав тем самым сотрудникам абвера безопасный маршрут для переброски немецких диверсантов.

В том же месяце П. Кварони уведомил абвер о своём решении лично сопровождать группу диверсантов во главе с М. Обердорффером и Ф. Брандтом к Факиру из Ипи в Вазиристане по тому же маршруту. В пути к индо-афганской границе машину итальянского посла остановила афганская полиция. Оказалось, что П. Кварони «забыл» уведомить МВД Афганистана о поездке, для которой необходимо было разрешение его местных структур [6], поэтому он вместе со спутниками-немцами был вынужден вернуться в Кабул. Тем самым П. Кварони по сути дела «засветил» перед афганцами созданный коридор для переброски нацистских агентов в полосу племён. Объяснить такое поведение П. Кварони можно лишь стремлением сохранить за итальянской разведкой ключевые позиции в контактах с племенной верхушкой в полосе индо-афганской границы и обеспечить контроль за действиями абвера в «полевых условиях».

Руководство абвера в Кабуле решило отстранить итальянских разведчиков от операции «Пожиратель огня» и самостоятельно провести немецких диверсантов по «итальянскому маршруту». Так П. Кварони отошёл от участия в их переброске в Северо-Западную пограничную провинцию Индии, но как партнёр абвера продолжал получать информацию о ходе подготовки операции. Спустя несколько дней (4 июля 1941 г.) английской разведке стало известно о планировавшейся немцами операции [7].

До начала Великой Отечественной войны советская резидентура в Кабуле (5 кадровых разведчиков с агентурным аппаратом в 15 человек) противодействовала абверу самостоятельно [8]. После нападения Германии на СССР возникла перспектива совместных с Великобританией действий против Третьего рейха и его союзников, в том числе на «афганском плацдарме». 23 июня 1941 года по поручению английского посланника в Кабуле Ф. Тайтлера представители британских спецслужб и МИДа посетили советское посольство. Сотрудник Интеллидженс сервис (собирательное наименование сети разведывательных и контрразведывательных служб Великобритании) майор Флетчер, работавший под крышей пресс-атташе, в беседе с советником Полпредства СССР В.С. Козловым предложил совместными усилиями выдворить немцев из Афганистана и выразил готовность детально информировать советскую сторону о немецкой активности в Афганистане. Как сообщил Флетчер, немцы неоднократно предлагали афганскому правительству расширить территорию Афганистана за счёт СССР и Индии. В тот же день Козлов принял коллегу — советника английской миссии Халейя, который также предложил объединить усилия по выдворению немцев из Афганистана [9].

2 июля 1941 года состоялась встреча глав дипломатических миссий СССР и Великобритании. Полпред К.А. Михайлов в телеграмме руководству НКИД СССР сообщил, что английский посланник Ф. Тайтлер «поставил вопрос о сотрудничестве по выдворению немцев из Афганистана и спрашивал, какова наша позиция по этому вопросу. Заметив, что инициатором постановки вопроса является английская сторона, я заявил, что мы ждём от них конкретных предложений. Вместе с тем я дал понять англичанину, что не вижу принципиальных возражений по установлению более тесного контакта и по сотрудничеству в деле выдворения немцев из Афганистана. Никаких конкретных предложений англичанин пока не внёс. Он сообщил, что обратился к своему правительству и в ближайшее время ждёт ответа [10].

Информация из Кабула была немедленно доложена наркому В.М. Молотову и затем И.В. Сталину. В то время в Москве советские руководители обсуждали с послом Великобритании в СССР Р.С. Криппсом перспективу создания антигитлеровской коалиции. 27 июня Молотов в ходе переговоров с ним обозначил две ключевые темы: степень военно-политического сближения СССР и Великобритании, а также масштабы и размеры взаимной помощи. Криппс заявил, что для политического соглашения время ещё не назрело, так как накопилось немало взаимного недоверия от прошлого, после установления военно-экономического сотрудничества, которое устранит взаимные подозрения, стороны смогут прийти к политическому сотрудничеству. Была затронута и афганская тема, признано необходимым следовать общей политической линии в отношении стран Ближнего и Среднего Востока, в том числе Афганистана [11].

8 июля посла Р.С. Криппса принял председатель Государственного комитета обороны (ГКО) СССР И.В. Сталин. Он отметил, что у советского правительства создалось плохое впечатление в связи с непонятной позицией английского правительства, кажется, Великобритания не хочет связывать себя с Советским Союзом каким-либо соглашением. Сталин разъяснил Криппсу, как он видит такое соглашение: Великобритания и СССР обязуются оказывать друг другу вооружённую помощь в войне с Германией и не заключать с ней сепаратного мира. 10 июля председатель ГКО вновь принял Криппса, который выразил согласие английской стороны включить пункты, обозначенные Сталиным, в соглашение СССР и Великобритании.

В ходе встреч 8 и 10 июля получила развитие и афганская тема. Советский лидер заметил, что читал донесение советского посла из Кабула о предложении английской миссии выбросить немцев из Афганистана, поставил вопрос о большом скоплении немцев в Афганистане, которые будут вредить Англии и СССР, и спросил, что Криппс считает необходимым для этого предпринять. Посол заявил, что, по его мнению, Молотов должен сделать представление афганскому послу. Когда в Лондоне узнали о передвижении немцев в Афганистане, английское правительство сделало официальное предупреждение афганским властям. Криппс обещал войти в контакт с английским посланником в Кабуле и выяснить вопрос о немцах [12].

После встречи Криппса со Сталиным официальный ответ английского правительства по афганскому вопросу откладывался. 18 июля Криппс проинформировал Молотова лишь о решении индийского правительства принять меры в отношении Афганистана с целью выгнать оттуда немцев [13]. Лондон тянул время, хотя общая политическая линия в отношении Афганистана к тому времени уже проявилась в деятельности там спецслужб СССР и Великобритании, стремившихся не допустить переброску агентов абвера к Факиру из Ипи.

Перед началом операции «Пожиратель огня» очередной нажим Германии на правящие круги Афганистана накалил ситуацию. 11 июля глава немецкого МИДа И. Риббентроп направил посланнику в Кабуле Г. Пильгеру телеграмму с указанием официально предложить королю М. Захир-шаху сотрудничество с Германией и получить согласие афганской стороны на назначение новым послом Германии в Кабуле В. Гентинга, который возглавлял немецкую миссию в Афганистане в 1915 году, уже в то время добивался вовлечения страны в войну на стороне немцев, обладал связями с афганскими националистическими деятелями и мятежными племенами на индо¬афганской границе.

Афганские правящие круги уклонились от предложения об официальном сотрудничестве, но вынуждены были согласиться на назначение послом Гентинга. Уступая Германии, они смотрели сквозь пальцы на деятельность абвера по привлечению афганской разведки к участию в операции «Пожиратель огня», и немцы добились согласия командующего Центрального военного округа М. Дауд-хана содействовать её проведению. А в Москве в это время афганский посол С. Апи-хан убеждал английского коллегу Р.С. Криппса, что, кроме германской миссии, в Кабуле немцев практически нет [4].

19 июля 1941 года в ходе операции «Пожиратель огня» по дороге в Вазиристан «по итальянскому маршруту» немецкие диверсанты, сопровождавшиеся представителями афганских спецслужб, попали в засаду, подготовленную английским спецназом. М. Обердорффер был убит, Ф. Брандт ранен и доставлен в Пешавар, где дал показания сотрудникам английских спецслужб [15]. Вскоре они передали раненого Брандта кабульским властям.

Официальная версия, разработанная англичанами, гласила, что благодаря бдительности афганских пограничников был предотвращён вооружённый прорыв через границу неустановленной группы, в которую входили немецкие граждане Обердорффер и Брандт.

Афганское правительство согласилось с английской версией, так как это позволяло ему сохранить лицо и ослабить нажим Германии на правящие круги страны. Полпред К.А. Михайлов 24 июля телеграфировал, что руководство МИДа Афганистана пригласило посла Германии Г. Пильгера дать официальное разъяснение по поводу инцидента с участием немецких граждан, но тот отказался явиться в МИД, сказавшись больным [16]. После войны Г. Пильгер, находясь под следствием в СССР, признал: «Чтобы не расшифровывать мероприятий германской военной разведки по заброске в Индию для подрывной работы Обердорффера и Брандта, я по поводу инцидента, происшедшего с ними на афганской границе, заявил афганскому правительству протест в связи с «неправильными действиями» афганских пограничников в отношении германских «научных работников» [17]. В Кабуле в связи с расследованием дела о немецких диверсантах были арестованы представители афганского офицерского корпуса, обвинённые в политических связях с немцами.

Итальянский разведчик П. Кварони оказался в стороне от описанных событий, официально не был причастен к провалу спец-операции абвера. Впоследствии Кремль высоко оценил итоги работы супружеской четы Кварони в Афганистане. После падения фашистского режима Муссолини весной 1944 года П. Кварони вместе со своей женой Л. Чагиной с согласия советских властей был направлен в Москву в качестве посла Италии в СССР [18]. Общеизвестно, что такое назначение в те времена могло состояться лишь при личном одобрении И.В. Сталиным кандидатуры иностранного посла.

20 июля, на следующий день после неудачной попытки диверсантов проникнуть из Афганистана в Индию, посол Великобритании в СССР вручил наркому иностранных дел В.М. Молотову памятную записку о пребывании немцев в Афганистане. В ней отмечалось, что «правительство Его Величества... приветствует предложение, сделанное господином Сталиным относительно совместных действий по оказанию нажима на афганское правительство» [19]. Однако английская сторона трактовала его по-своему. В памятной записке речь в первую очередь шла не о совместных, а о параллельных демаршах двух стран в отношении афганского правительства [20], что свидетельствовало о стремлении англичан взять на себя роль их организатора и координатора.

Английская сторона также информировала НКИД СССР, что правительство Великобритании санкционировало проведение политики постепенного экономического давления на афганские правящие круги в два этапа: сначала оно было намерено заменить поддержку и помощь политикой, которая стеснит афганское правительство, затем ввести экономическую блокаду Афганистана со стороны индийской границы. При этом отмечалось, что блокада может быть удачной лишь в случае, если СССР предпримет блокадные действия со стороны границы по реке Аму-Дарье [21].

Предложенные меры были чреваты ущербом интересам СССР. Например, реализация английского предложения наложить импортный тариф на афганский хлопок привела бы к срыву советско-афганского соглашения о его продаже СССР, подписанного 12 августа 1941 года. А Великобритания в то время не интересовалась хлопком и не закупала его в Афганистане. В числе предложенных англичанами санкций был и срыв англо-афганских переговоров о покупке афганской шерсти, но соглашение о закупке Великобританией 500 т шерсти уже было подписано, и интересы англичан не пострадали бы. Реализация английского плана экономического давления привела бы к одностороннему ослаблению экономических и политических позиций СССР в Афганистане.

Полпредство СССР в Афганистане тоже разработало программу экономической блокады Афганистана, которая резко отличалась от «мягких» санкций англичан. Документ, направленный в НКИД СССР для передачи англичанам, предусматривал достижение совместными усилиями СССР и Англии отказа Ирана и Турции от транзита немецких грузов в Афганистан; отказ от пропуска туда немецких грузов, находившихся на советской территории; прекращение, а не задержку транзита грузов в Афганистан через Индию; отказ СССР и Великобритании от продажи афганцам бензина и строительных материалов, закупок афганских хлопка, шерсти и фруктов; расторжение соглашения о покупке афганской шерсти Англией, а не «прекращение» переговоров и т.д [22]. Британская сторона приняла к сведению советские предложения, но оставила их без ответа.

Кроме того, в английской памятной записке от 20 июля 1941 года был сделан упор не на сокращение немецкой колонии в Афганистане, а на пересмотр решения на назначение руководителя ближневосточной референтуры VII политического отдела МИДа Германии В. Гентинга немецким послом в Кабуле. 26 июля английский посланник в Кабуле посетил премьер-министра Афганистана М. Хашим-хана и сделал ему представление по этому поводу. Премьер заявил, что афганское правительство не может что-либо пред-принять, но 1 августа оно изменило своё решение с учётом возможных демаршей Великобритании и СССР. МИД Афганистана уведомил английского посланника о том, что В.Гентинг не приедет в Кабул.

С этого момента англичане временно прекратили давление на афганцев по поводу выдворения немцев из Афганистана. Глава британской миссии предложил советскому полпреду не поднимать перед афганским правительством вопрос о высылке немцев до приезда нового германского посланника. Советская сторона согласилась с этим предложением, но Берлин не назначил нового посла, сохранив этот пост за Г. Пильгером.

СССР не могли удовлетворить разовые меры афганских властей по пресечению происков фашистской Германии в условиях несоблюдения Кабулом долгосрочных соглашений между двумя странами, в первую очередь Договора о нейтралитете и взаимном ненападении между СССР и Афганистаном. Советское руководство было озабочено тем, что кабульские власти не спешили дать официальную оценку вероломному нападению Германии на нашу страну [23]. Посольство СССР сообщало в НКИД, что «афганское правительство, внешне лояльное и дружественное СССР, маскируясь нейтралитетом, в действительности заняло враждебную позицию, нарушая свои договорные обязательства в главном вопросе о недопущении на своей территории враждебной СССР деятельности организаций и отдельных лиц» [24].

Советская резидентура в Кабуле информировала центр о том, что кабульский режим преувеличивал военную мощь Германии, все члены афганского правительства летом 1941 года считали, будто СССР не сможет долго сопротивляться Германии [25]. Агентурные источники сообщали о радостном оживлении правившей династии Надиров в связи с нападением на СССР. В первые же дни войны король Афганистана М. Захир-шах из личных средств выделил крупную сумму денег на служение благодарственных молебнов, заявляя, что опасность военного нападения СССР на Афганистан миновала. Премьер-министр М. Хашим-хан заявлял близким ему афганцам, что СССР будет побеждён, ослабнет и подвергнется расчленению к выгоде Афганистана [26].

Кабульские власти официально заявили о нейтралитете в военном столкновении СССР и Германии только в конце августа 1941 года. Основной причиной возвращения афганского руководства к традиционной политике нейтралитета стал ввод войск СССР и Великобритании в Иран для предотвращения там профашистского государственного переворота и прекращения враждебной деятельности германских агентов, направленной против интересов Ирана, СССР и Великобритании [27].

К концу 1941 года прекратились торговые связи Афганистана с Германией, Италией, Японией, СССР и Ираном. Сократилась и торговля с Англией и Индией. Это повлияло на экономику страны, вызвало огромный рост цен, налогообложения населения, жизненный уровень которого и без того был нищенским, и создало благодатную почву для активизации немецких спецслужб.

Англичане, ранее щедро оплачивавшие работу против СССР белоэмигрантов — выходцев из Средней Азии, прекратили выплаты им, и те предложили свои услуги немцам. Глава германской миссии в Кабуле Г. Пильгер в телеграмме в Берлин от 4 августа 1941 года отмечал: «Местные узбеки обратились к майору Шенку с вопросом, нужны ли и какие именно шаги должны быть предприняты уже сейчас в Узбекистане и других тюркских государствах Советского Союза против большевизма, который стоит перед верной гибелью» [28]. Советская резидентура в Кабуле докладывала: «В середине 1941 г. немецкая миссия приступила к организации антисоветской деятельности, имея своей задачей проникнуть в центр Закаспийской области и организовать на территории СССР во всех пограничных с Афганистаном районах русского Туркестана антисоветскую партизанскую борьбу» [29]. Но планы немецких спецслужб были сорваны. Советской разведке удалось выявить и нейтрализовать каналы связи немцев с бывшим эмиром Бухары С. Алим-ханом, лидером туркменской белоэмиграции К. Аяком, руководителем группы басмачей из киргизской белоэмиграции Камчибеком, одним из лидеров узбекской белоэмиграции А. Керим-ханом и т.д.

Новые задачи разведслужб СССР на афганском направлении в условиях войны определили необходимость кадровых перестановок в резидентуре. В июле 1941 года руководство НКВД СССР утвердило резидентом внешней разведки М.А. Аллахвердова (оперативный псевдоним Заман), прибывшего в Кабул под именем М.А. Алмазова в качестве первого секретаря советской дипломатической миссии. Он обладал большим опытом агентурной работы на Среднем Востоке, в Иране (1928—1930 гг.), Афганистане (1934—1936 гг.) и Турции (1936-1938 гг.) [30].

5 августа 1941 года в Москве в ходе переговоров В.М. Молотова с послом Великобритании Р.С. Криппсом была достигнута договорённость о сотрудничестве английской и советской разведок на Среднем Востоке [31]. Советская резидентура должна была вскрыть разветвлённую сеть фашистской агентуры в Афганистане и совместно с британскими спецслужбами, нанося удары по силам германской, японской и итальянской разведок, предотвратить готовившиеся нацистами переворот и ввод войск вермахта в страну. Но англичане не форсировали развитие контактов, что объяснялось подходом английского руководства к сотрудничеству с СССР на первом этапе войны. Его охарактеризовал посол СССР в Великобритании И.М. Майский 27 августа 1941 года в беседе с английским министром иностранных дел А. Иденом: «Англия в настоящий момент является не столько нашим союзником, товарищем по оружию в смертельной борьбе против гитлеровской Германии, сколько сочувствующим нам зрителем» [32].

В августе-сентябре 1941 года англичане в Афганистане не вели работу против немецких спецслужб. У их пассивности наряду с другими были и кадровые причины. В августе 1941 года главу дипломатической миссии Великобритании Ф. Тайтлера сменил Ф. Уайли. В следующем месяце афганские власти выслали из страны майора Флетчера, отвечавшего за сбор информации о деятельности немецких разведслужб и разработку контрмер.

Впрочем, главные причины пассивности англичан были иные. Как отмечали руководитель первого управления НКВД СССР П.М. Фитин и начальник отдела этого управления А.М. Отрощенко, курировавшие афганское направление, «англичане пока что создают только видимость делового контакта с нами и, оперируя либо совершенно утратившими актуальность, либо мало значимыми данными текущего момента, которые не могут в какой-либо мере затронуть область интересов собственно английской разведки, надеются получить от нас правдоподобную и полную информацию по интересующим их вопросам» [33]. Судя по документам, обмен спецслужб СССР и Великобритании информацией на регулярной основе был налажен лишь весной 1942 года.

Затишье в контактах дипломатических миссий СССР и Великобритании в Афганистане было недолгим. Угрозу англичанам несло новое осложнение ситуации в полосе независимых племён, связанное с тем, что часть немецкой агентуры после ввода советских и английских войск в Иран переместилась в Северо-Западную пограничную провинцию Индии. Усилилась профашистская пропаганда. Две радиостанции в Берлине распространяли слухи, будто они работают на индийской территории. Первая вещала якобы от имени Индийского национального конгресса, вторая представлялась рупором Мусульманской лиги. Особую обеспокоенность англичан вызвала перехваченная шифртелеграмма из Берлина в немецкое посольство в Кабуле от 30 августа 1941 года. В ней была поставлена задача создать взлётно-посадочные площадки в полосе независимых пуштунских племён для приёма многоцелевых самолётов. Резидент советской разведки в Кабуле М.А. Аллахвердов подтвердил, что немецкие агенты в Афганистане получили задачу устроить в Северо-Западной пограничной провинции Индии аэродром и площадки для приёма парашютистов [34].

Правящие круги Великобритании инспирировали ряд публикаций в английской прессе о подрывной деятельности немцев в Афганистане. Так, газета «Дейли Геральд» 22 сентября 1941 года опубликовала статью «Подозрительная деятельность германских агентов в Афганистане». В ней сообщалось, что на службе в германской миссии в Кабуле состояли более 50 немцев, что выходило за рамки потребностей обычной легальной работы миссии. Остальные немецкие агенты были разбросаны по всей стране в качестве специалистов и техников; департаменты афганских ведомств, в ведении которых находились аэродромы, дороги, средства связи, были отданы в распоряжение немцев или действовали по указаниям германских советников. Большое число немцев, бежавших из Ирана, нашли убежище в Афганистане [35].

29 сентября 1941 года министр иностранных дел Великобритании А. Иден заявил послу СССР в Лондоне И.М. Майскому, что настало время оказать давление на правительство Афганистана с целью избавиться от неофициальных представителей стран «оси» в этой стране. В качестве первого шага он признал необходимым потребовать удаления всех немцев и итальянцев, не имевших отношения к дипломатическому составу миссий Германии и Италии. Когда советская сторона согласилась на совместный с англичанами демарш, выяснилось, что англичане желали бы взять дело в свои руки и только информировать советскую сторону. При этом англичане ссылались на то, что англо-афганские отношения якобы курирует индийское правительство, которое представляет недавно назначенный посол Великобритании Ф. Уайли, а у правительства Индии, по словам Идена, было сильное предубеждение против СССР, оно не решалось действовать совместно с советской стороной. Только после категорических возражений Майского Иден согласился телеграфировать в Индию, что советское правительство с самого начала будет участвовать в демарше [36].

Консультации по этому вопросу переместились из Лондона в Кабул. 2 и 6 октября 1941 года английский посланник Ф. Уайли в беседах с К.А. Михайловым сообщил, что ему поручено совместно с Полпредом СССР предпринять дипломатический демарш премьер-министру М. Хашим-хану и просить удалить из Афганистана немцев и итальянцев, не имевших отношения к дипломатическому составу миссий их стран, за 6 недель. Посланник также выразил желание предварительно сверить тексты заявлений и согласился с пожеланием Михайлова просить афганцев провести эту операцию за месяц. Но впоследствии Уайли отказался сверять тексты и вместе с послом СССР вручить премьеру официальные заявления. 9 октября он сам посетил Хашим-хана и изложил просьбу своего правительства. Премьер положительного ответа не дал [37].

11 октября 1941 года посол СССР К.А. Михайлов посетил М. Хашим-хана и сделал официальное заявление, в котором рекомендовал удалить из Афганистана немецких и итальянских специалистов, работавших в военном министерстве и других афганских учреждениях. Демарш советского посла был выдержан в духе Договора о нейтралитете и взаимном ненападении между СССР и Афганистаном, который обязывал не допускать и препятствовать организации и деятельности на своей территории группировок и отдельных лиц, которые вредили бы другой стороне [38]. Михайлов представил премьеру информацию о деятельности абвера в Афганистане и назвал имена наиболее активных фашистских разведчиков. Глава правительства ответил, что обсудит заявление посла со своими министрами, и попытался обвинить советскую сторону во вмешательстве во внутренние дела страны. Он заверил, что афганские власти понимают, какая опасность грозит миру, «если мир будет захвачен одним государством, тогда остальные народы будут рабами», но отрицал враждебную деятельность немцев и итальянцев в Афганистане, заметив, что немцы якобы сами хотят уехать из страны, но он их задерживает для работы [39].

Стало очевидно, что афганское правительство не соглашалось принять советские предложения, но не спешило с официальным отказом. Необходимо было выработать конкретные меры воздействия на него. Английский посланник после аудиенции советского посла у афганского премьера в тот же день встретился с Михайловым и предложил начать с «войны нервов» — кампании против афганского правительства по радио с использованием компромата на коррупционеров-министров и короля Афганистана М. Захир-шаха. Советский посол, учитывая обстановку на фронтах осенью 1941 года, не разделял эту точку зрения и считал нужным быстрее переходить к мерам реального, а не психологического воздействия на афганское правительство [40].

Необходимость перехода от слов к делу диктовали и действия немцев. Они при поддержке германофилов в высших эшелонах власти Афганистана стали активно распространять слухи об угрозе раздела его территории между СССР и Англией, план которого якобы начинался удалением «невинных» германских специалистов, за которым последует ликвидация дипломатических миссий стран «оси» и ввод англо-советских войск [41].

В афганском руководстве началась открытая конфронтация по поводу удаления немцев и итальянцев из страны между германофилами и традиционалистами проанглийской ориентации. В поддержку немцев продолжали выступать заместитель премьер- министра Наим-хан, командующий Центральным военным округом Дауд-хан и др. Впоследствии премьер Афганистана М. Хашим- хан вспоминал, что в начале войны среди афганцев была группа молодёжи, увлёкшаяся обещаниями немцев, но он удержал её от этого увлечения, так как понимал: если Афганистан хочет сохранить себя, должен ориентироваться только на СССР и Англию. По словам премьера, ему было ясно: если Германия дойдёт со стороны СССР до афганской границы, она пойдёт в Индию и превратит Афганистан в арену войны [42].

16 октября 1941 года министр иностранных дел Афганистана А. Мухаммед-хан сообщил советскому послу, что афганское правительство решило принять совет Правительства СССР и удалить из страны немецких и итальянских специалистов. В то же время он выразил надежду, что на территории Афганистана «не повторятся иранские события» [43].

Сил национал-патриотов и германофилов в афганском правительстве, выступавших против решения М. Хашим-хана, хватило только на то, чтобы настоять на торжественных проводах немцев и итальянцев «в связи с окончанием командировки в Афганистане». Им от имени короля и премьер- министра Афганистана были вручены крупные денежные премии и ценные подарки, майор Шенк за заслуги в подготовке афганских офицерских кадров был награждён орденом [44].

28 октября 1941 года министр иностранных дел Афганистана уведомил полпреда СССР о выезде из Афганистана немцев и итальянцев двумя партиями 29 и 30 октября. Были высланы более 200 человек, закрыты представлявшие собой автономные структуры абвера представительства ряда немецких фирм, в том числе «Сименс Шуккерт», «Телефункен», «Шенкер и К0», «Ундейч», «И.Г. Фарбениндустри» и др. По представлению советской стороны из страны были высланы и немецкие граждане, недавно принявшие афганское подданство.

Однако национал-патриоты и германофилы в афганском правительстве не считали вопрос закрытым. Группа «молодых» министров во главе с М. Дауд-ханом требовала провести «всенародное» обсуждение решения афганского правительства о высылке немецких и итальянских специалистов. С этой инициативой выступил бывший афганский посол в СССР, ставший министром почт и телеграфа А. Гуссейн-хан.

Премьер-министр Афганистана М. Хашим-хан при согласии короля М. Захир-шаха решил созвать Всеафганскую лойя-джиргу (учредительное собрание), чтобы добиться от депутатов поддержки всей политики афганского правительства, в том числе выдворения немцев и итальянцев из страны, а также таких решений лойя-джирги, которые противодействовали бы нажиму на него иностранных государств.

В работе состоявшейся 5—6 ноября 1941 года в Кабуле Всеафганской лойя-джирги приняли участие 1200 делегатов от всех провинций страны — высших духовных иерархов, представителей власти и влиятельных вождей афганских племён. С докладом о внешней политике Афганистана выступил министр иностранных дел А. Мухаммед-хан, в прениях слово было предоставлено только религиозным авторитетам. Внутренняя политика афганского правительства не стала предметом обсуждения, возможные выступления германофилов были блокированы. В итоге депутаты постановили: «Никакому иностранному правительству ни в какой форме не будет позволено занять всю или часть афганской территории или использовать нашу дорогую родину для военных целей на земле или в воздухе, или просить у нас каких-либо привилегий во время войны» [45].

Решения лойя-джирги означали провал попыток фашистской Германии превратить страну в пособника своих преступлений и плацдарм для ведения захватнической войны. Окончательно похоронили планы гитлеровского «блицкрига» на азиатских просторах победы Красной армии у стен Сталинграда и в Битве за Кавказ.

Активная внешняя политика СССР, успешное противодействие дипломатии и разведки нашей страны реализации захватнических планов Третьего рейха в Центральной Азии отвечали коренным интересам афганского народа и государства, способствовали сохранению независимости и нейтралитета Афганистана в годы Второй мировой войны.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Очерки истории российской внешней разведки. М.: Международные отношения, 1997. Т. 3. С. 203.
[2] См.: Тихонов Ю.Н. Афганская война третьего рейха. НКВД против абвера. М.: Олма-Пресс, 2003. С. 144; он же. Афганская война Сталина. Битва за Центральную Азию. М.: Эксмо, Яуза, 2008. С. 335.
[3] Профессиональный разведчик П. Кварони был и специалистом по России, хорошо знал русский язык, в годы Гражданской войны путешествовал по Украине, в 1920-е гг. работал в итальянском консульстве в Тбилиси, затем в посольстве Италии в Москве. В 1936 г. стал послом Италии в Афганистане.
[4] Л. Чагиной — покинувшей Россию в 1928 г. дворянке, дочери царского генерала, жене посла Италии в Афганистане П. Кварони — давали взаимоисключающие характеристики. Агент абвера Ф. Брандт в 1942 г. сообщал в Берлин, что госпожа Кварони «настроена чрезвычайно положительно к России и даже к большевикам» (см.: Новые документы о деятельности разведок стран «оси» в Афганистане в годы Второй мировой войны // Новая и новейшая история. 2001. № 5. С. 94). Бывший посланник Германии в Афганистане Г. Пильгер на допросе в Москве в 1945 г. высказал предположение о связях Чагиной с советской разведкой (протокол допроса Пильгера Г.А. от 1 ноября 1945 г. Архив Службы внешней разведки РФ (СВР России). Д. 28172. Т. 3. JI. 104—114). А по утверждению К.А. Михайлова, она была сотруднице